Джосс Вуд - Брат лучшей подруги
Лицо Себа стало жестче.
– Значит, он лишил тебя девственности?
– Ну да. Мы занимались любовью за три часа до того, как пошли в клуб. Полицейский знал, что наркотики не мои, даже сам мне об этом сказал, но поймали именно меня, поэтому он не мог не арестовать меня. А Джо посмеялся и сказал, что просто хотел уложить в постель мятежную девственницу. Так он меня называл.
Себ выругался. Тихо, но смачно.
– Клянусь, я подправлю ему лицо.
– Для меня все это в прошлом. И он тоже. Правда. – Роуэн выдавила из себя легкую улыбку. – Но это была не лучшая ночь в моей жизни. Голова шла кругом. Мне разбил сердце парень, с которым я переспала, и этот опыт, что очень печально, был вовсе не таким прекрасным, как я себе представляла.
– То есть плохим?
«Все мужчины отвлекаются на секс», – подумала Роуэн.
– Ну, так.
– Ну, так?
– Ни хорошо, ни плохо. Но я не стану обсуждать мой первый сексуальный опыт с тобой, Холлис. Боже! Ты вообще хочешь про это слушать?
– Ладно, продолжай. Значит, ты попала в тюрьму.
– Я провела там день или около того и ужасно испугалась. Потом арестовали еще одну девушку. Не помню за что. Ее мать пришла в тюрьму, и когда узнала, что дочь не могут отпустить, вошла в камеру и находилась рядом до тех пор, пока ту не освободили. Я больше всего на свете хотела, чтобы и моя мать была рядом. Поддерживала меня, любила, обнимала, пока я сижу в углу. Но я знала, она не станет этого делать. Ни за что. И это было обиднее всего. Поэтому, вернувшись, домой, я решила выяснить, насколько далеко мне нужно зайти, чтобы добиться от нее хоть какой-то реакции. Ничего не вышло. Отец кричал, выходил из себя, пытался диктовать правила, мать словно отключилась. И так до тех пор, пока я не сдала выпускные экзамены. Тогда я пришла домой, и у нас с ней состоялся разговор.
– О чем?
Об этом Роуэн не рассказывала никому. Даже Калли.
– О моей жизни, планах. Я сказала, что хочу уехать за границу, мама тут же согласилась. Сказала, это мое первое разумное предложение за много лет.
– Что за…
– Она сказала, что для всех нас (особенно для нее, думаю) будет лучше, если я уеду. В ее словах слышался подтекст. Я ей надоела, ее жизнь станет легче, если я исчезну с глаз долой. Поэтому я собрала вещи, взяла деньги, которые предложила мама (она продала подаренные бабушкой бумаги) и села на первый же самолет.
– Боже, Ро.
Себ едва не лишился сознания. Он провел рукой по лицу. Все знали, что Роуэн с матерью часто сталкивались лбами, а Питер мамин любимчик. Однако никому и в голову не приходило, что отношения между матерью и дочерью настолько испорчены. Ладно, мать Себа не святая, уехала, и это было ужасно, но мать Роуэн находилась рядом. И при этом не шла на эмоциональный контакт! Теперь понятно, почему Роуэн старалась держаться подальше от Кейптауна.
– Мне ужасно жаль, – пробормотал Себ, понимая, что этих слов недостаточно, и сказаны они слишком поздно. Но он не знал, что еще сказать, как выразить всю злобу и грусть, которые испытывал, хотя Роуэн, в отличие от него, нужно было видеть, что ею дорожат, что ей сочувствуют, что ее поддерживают. Ей нужна была привязанность, любовь, признание.
Официантка принесла бургеры, у него в животе забурчало.
– Нужно отвезти тебя домой. Давай отвезу.
Себ почувствовал, как рука Роуэн легла на его руку. Она утешала его, хотя утешать должен был он.
– У тебя сейчас мозг перегреется, Себ. Я теперь в порядке, научилась с этим жить. Джо Кларк и его выходка в прошлом, в буквальном и переносном смысле. Что до моей мамы, она такая, какая есть. А я выросла.
– Но ты все равно хотела бы с ней общаться?
– Очень хотела бы. Поэтому встречусь с ней, извинюсь, если она захочет, и попробую начать сначала.
Он посмотрел ей в лицо. Боже! Да он вполне может влюбиться в эту смелую и красивую женщину с глазами цвета ночи!
Себ помотал головой, чтобы заменить эмоции рациональными мыслями. Нет, он просто сочувствовал ей и жалел, что не додавил, не доискался правды раньше, хотя всегда знал, что за этой историей скрывается нечто большее и Роуэн не так проста.
К тому же она уезжает. Скоро. Он не собирается позволять кому бы то ни было снова похищать его сердце.
Матери. Н-да. У них миллион и два способа испортить ему жизнь.
Роуэн отправила в рот чипс и принялась задумчиво жевать.
– Я очень хочу сходить на антикварный рынок, Себ.
Себ взял нож и вилку, посмотрел на еду и отложил приборы. Есть расхотелось.
– Что? И со мной играешь? – В нем проснулись подозрения, поскольку Роуэн умоляюще посмотрела на него. – Хочешь, чтобы я проникся сочувствием и сделал то, что тебе нужно?
Она рассмеялась:
– Именно это мы, женщины, обычно и делаем. Но ты не попадешься.
– Надоеда.
– Давай попробуем что-нибудь другое. Если ты меня туда сводишь, я позволю тебе снять с меня это платье.
Себ осмотрел ее с головы до пят, губы медленно расплылись в улыбке.
– Я его с тебя в любом случае сниму, так что не пойдет.
Роуэн сжала губы, пряча улыбку:
– Я могу сопротивляться, ты же знаешь. Смех рассеял сумрак в его взгляде.
– Не можешь. И я тебе сопротивляться не могу. Ешь, энергия тебе понадобится.
– Это угроза?
Себ взял ее руку и поцеловал. Роуэн вздрогнула, по телу пробежала волна желания, когда кончик его языка коснулся ее кожи.
– Однозначно угроза.
Когда спускались к машине, припаркованной у входной двери, Себ бросил еще один взгляд на Роуэн. От ее платья мужчины в возрасте будут давиться напитками, их жены – приподнимать слишком сильно выщипанные брови, а те, кому меньше шестидесяти, – с одобрением смотреть на ее восхитительные ноги.
С непослушными волосами, собранными в обычный пучок, минимумом макияжа, коралловой помадой, точно повторявшей тон платья, она была восхитительна, свежа и соблазнительна. Себ уже предвкушал конец вечера, чтобы раздеть ее, как и обещал. Что, впрочем, безумие, потому что они занимались любовью всего час назад. А еще утром. И два раза прошлой ночью, после того как вернулись с антикварного базара, где она пыталась убедить его купить серебряный портсигар, который не нравился и был совершенно не нужен. Роуэн настаивала: «Он очень старый и ценный, ты удвоишь потраченные деньги». Он ответил: «Может, и старый, только очень безобразный», умолчав, что за пятнадцать минут зарабатывает больше, чем можно выручить за эту ужасную штуку.
Примерно минуту Себ воевал с предпринимательской жилкой Роуэн, потом ее внимание привлек другой объект, и спор тут же был забыт.
Одного за другим Роуэн вовлекала торговцев в разговор. Целая вечность ушла на то, чтобы обойти все прилавки. Она была очень мила, с легкостью заводила диалоги и не оставила равнодушными даже самые робкие и самые суровые сердца. «В ней есть природная теплота, которая притягивает людей», – подумал Себ.
