Индия Грэй - Что готовит нам судьба
— Конечно, не возражаю. Поезжай и попрощайся.
Софи наклонилась к окну, чтобы еще раз взглянуть на него, но что-то заставило ее обернуться. Кит стоял за ее спиной, ожидая возможности присоединиться к членам семьи.
— Прости. — Она торопливо отступила в сторону и шепотом спросила: — Ты едешь на похороны?
— Для приличия. Нам с Джаспером надо серьезно поговорить, но сейчас не время. — Кит медленно, словно бы неохотно, поднял на Софи взгляд. — Наверное, нам и с тобой есть что обсудить.
Порыв колючего ветра сдул прядь волос на глаза Софи. Инстинктивно помотав головой, она уловила движение вдалеке — кто-то перелез через низкую каменную ограду, отделявшую погост от дороги, и направлялся к ним между заиндевевшими надгробиями.
«О господи, только не это!» — мысленно застонала девушка. Фигура, сжимавшая в одной руке бутылку водки, была знакомой, хотя и весьма неожиданной в этом антураже.
— Ты прав, оба разговора лучше отложить. Поезжай. Тебя ждут.
«Что же, это тоже ответ», — мрачно подумал Кит, захлопывая за собой дверь «бентли». Но не тот, на который он надеялся.
Машина медленно тронулась вслед за катафалком. Кит видел из окна, как Софи скользнула за спины людей, еще остававшихся перед церковью, и поспешила через кладбище навстречу какому-то мужчине.
Одежда разительно отличала его от посетителей панихиды. Узкие джинсы и экстравагантное, сшитое на заказ короткое пальто, из-под которого торчали полы рубашки, выдавали городского парня. В позе и движениях сквозила отчаянная бравада человека, который знает, что совершает безумный поступок, но не жалеет об этом. Перед поворотом Кит успел разглядеть в зеркало заднего вида, как Софи приближается к незнакомцу, качая головой.
Некоторое время в зеркале не отражалось ничего, кроме изгородей и пустой дороги, но Кит все равно не сводил с него глаз. Он сжимал кулаки, сердце тяжело билось в грудной клетке. И лишь за доли секунды до того, как церковь скрылась за поворотом, обернулся и увидел, как Софи обнимает незваного гостя.
Когда она взяла Кита за руку в церкви, что-то в нем изменилось. Или, возможно, он наконец-то признался себе, что хочет от нее не только физической близости. Он даже позволил себе понадеяться, что и Софи захочет от него чего-то большего, чем секс, когда выяснит отношения с Джаспером. Похоже, он ошибался.
— Пожалуйста, Сержио. Ждать осталось недолго — два, может, три часа. До конца поминок.
— Три часа, — зло заныл Сержио, выворачиваясь из объятий Софи. — Ты говоришь так, будто это ничто, а для меня каждый час тянется как месяц. Я и так ждал больше недели, а потом провел целый день в дурацком поезде. Джаспер нужен мне, Софи. А я нужен ему.
— Я знаю, знаю, — утешительно замурлыкала Софи, обращая в сторону церкви безмолвную молитву о терпении.
Интересно, что Кит хотел с ней обсудить? И почему проклятый Сержио помешал ей спросить об этом напрямую, выбрав такой неподходящий момент для нелепо-драматического явления народу?
— Ты не знаешь, — стонал Сержио. — Никто не знает.
— Я знаю, что Джаспер страдает в разлуке с тобой, но я также знаю, что его мать сейчас нуждается в поддержке сына. И что он должен завершить прежний цикл жизни, прежде чем вы сможете по-настоящему быть вместе.
Это она хорошо придумала. «Цикл жизни» звучал совсем как психологические псевдоучения, которыми увлекался Сержио.
— Ты правда так думаешь?
— Да. — Чувствуя победу, Софи осторожно повела его туда, откуда он только что явился. — И еще я думаю, что ты очень устал. В пабе сдают комнаты, я помогу тебе устроиться. А потом скажу Джасперу, где тебя найти.
— Спасибо, Софи. — Сержио сжал ее руку на манер обреченного героя военного фильма. — Я сделаю, как ты скажешь. Я верю тебе.
Холл замка наводнила толпа одетых в черное людей. Киту срочно требовалось выпить, но он не мог сделать и двух шагов, чтобы кто-то не привязался к нему с соболезнованиями, сразу за которыми следовали поздравления с медалью. Он отвечал коротко, на автопилоте, оглядываясь по сторонам в поисках Софи.
— Должно быть, твой отец невероятно гордился тобой, — сказала престарелая кузина Ральфа. — И твоей медалью Святого Георгия.
Кит не счел нужным объяснять, что, зная о равнодушии отца, не рассказал о своем награждении. К тому же Ральф и отцом-то ему не был. Отделавшись вежливым согласием, он извинился и двинулся дальше. Как он мог говорить с людьми, если ему приходилось скрывать от всех так много?
От всех, кроме Софи. Он должен был найти ее.
— Кит.
Почувствовав прикосновение к своей руке, Кит обернулся и увидел большую черную шляпу, а под ней — Алексию, красивую, загорелую, но смущенную.
— Дорогой, мне так жаль. — Придерживая шляпу, она потянулась расцеловать его. — Должно быть, вы все убиты горем.
— Что-то вроде того. Я не ожидал увидеть тебя здесь.
Это прозвучало так, словно сюрприз оказался неприятным, и Кит мысленно пристыдил себя. Алексия была не виновата в том, что Софи сначала обнималась с каким-то клоуном в женском пальто среди надгробий, а потом исчезла.
— Мы с Олимпией были в Швейцарии, но, когда мама сказала мне, что произошло, я захотела приехать. Мне не повезло близко узнать твоего отца, но… — Ее щеки раскраснелись под горнолыжным загаром. — Мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке. Я все еще неравнодушна к тебе, ты знаешь…
— Спасибо.
Алексия наклонила голову так, чтобы полы шляпы скрыли лицо:
— В тяжелое время, Кит, никто не должен быть один.
Кит едва не застонал от отчаяния. Что сегодня такое — Международный день иронии? Едва ли не впервые в жизни он действительно не хотел быть один, но единственный человек, с которым он согласился бы разделить свое одиночество, нашел себе более интересные занятия.
— Привет, Кит. Очень жаль твоего отца.
Если бы гостей принимали в оружейном зале, Кит охотно снял бы со стены пистолет и приставил его к виску. А так у него не оставалось выбора, кроме как вытерпеть ароматное объятие Олимпии Ротвелл-Хайд и растянуть губы в подобии улыбки.
— Мама сказала, ты вел себя как бог на вечеринке, когда все это случилось. — Ее голубые глаза выразили то, что сходило за искреннее восхищение в кругах, где она вращалась. — Настоящий героизм.
— Не думаю, — холодно сказал Кит. — Иначе мы не собрались бы сегодня на похоронах.
Олимпия, которую никто не предупредил о Международном дне иронии, пропустила это мимо ушей.
— Дорогой, та рыженькая, которая сидела рядом с тобой в церкви, ужасно напомнила мне девочку из нашей школы. Ее звали Саммер Еринэм…
