Игра на Хэллоуин - Мария Зайцева
Мой инквизитор хрипло смеется, и от его смеха волны горячего предвкушения растекаются по телу. Он знает, что я никуда не денусь. Я не устою.
Я тоже это знаю.
Я слаба перед ним.
Потому и бежала из игрушечного города у моря быстрее ветра, когда поняла, что игра моя зашла слишком далеко. И перестала быть игрой…
Бежала обратно, в свою привычную жизнь, надеясь обрести в знакомой обстановке, среди старых друзей, рядом с мамой и бабушкой, себя прежнюю. Почему-то мне казалось тогда, что все получится.
Ничего не получилось.
Теперь я это отчетливо понимаю, оказавшись снова в его лапах.
— Лаура! — передо мной возникает Рик, стреляет ревнивым взглядом в темную громаду инквизитора над моей головой, кривится, — вот ты где? Там наши тебя потеряли…
Я не успеваю ничего ответить, потому что моему инквизитору не нравится Рик. Ему вообще не нравится, когда рядом со мной появляется мужчина. Любой. За эти полгода я уже успела в этом убедиться. И не раз.
В одно короткое мгновение, за которое я успеваю лишь моргнуть, огромная черная фигура в плаще оказывается между мной и Риком, как-то сразу затмевая собой всю хэллоуинскую вакханалию, лазерные лучи, вспышки огней на танцполе. И даже звук, кажется, стихает, испугавшись моего инквизитора.
Опомнившись, я пытаюсь прорваться вперед, потому что страшно! Очень страшно! Этот восточный варвар, вообще не имеющий понятия о цивилизованных отношениях, привыкший у себя на родине все решать быстро и силой… Да пресвятая дева Мария, у себя на родине ему, наверняка, не приходится вообще ничего решать! Такие, как он, стоящие у руля власти, априори все получают! Тогда, когда им хочется. И столько, сколько пожелают.
Со мной у него вышла промашка… Вот и бесится. И сходит с ума. И меня сводит…
Я до одури боюсь, что он сейчас что-то сделает с Риком! Виновным лишь в том, что заговорил со мной!
— Постой… — начинаю я, прекрасно понимая, что затормозить эту машину не получится, но что-то же надо делать!
Инквизитор ожидаемо не реагирует на мой писк, делает шаг к Рику, возвышаясь над ним всеми своими футами, давя массой, что-то тихо говорит своим низким, вибрирующим голосом.
Я еще только обхожу здоровенное темное препятствие, а моего коллеги уже нет поблизости!
Ничего нового, конечно, ожидаемо…
Ожидаемо бесит.
Встаю напротив него, складываю руки на груди. Возбуждение, всегда вызываемое его присутствием, эмоции, над которыми я оказываюсь не властна, сейчас меняются на прямо противоположные.
Я злюсь, бешусь и очень, вот просто очень хочу указать этому восточному демону правильное направление для полета!
Вот только он слушать меня не собирается.
Все, как обычно, да…
4
— Испугалась, сахир? — Инквизитор смотрит на меня немного насмешливо, и это тоже бесит. Лучше бы как обычно, как я периодически в снах своих безумных вижу, тяжело и голодно. Это хоть как-то ласкает самолюбие. Позволяет думать, что я не одна такая, сумасшедшая. Что это чувство обоюдное. И с его стороны даже сильнее, чем с моей. Примиряет с действительностью, в которой я — однозначно слабовольная овечка, не умеющая сопротивляться соблазну.
Смешно, что всегда считала, будто умею контролировать свое тело, умею правильно расставлять приоритеты…
Ага… Конечно же…
— Отдыхаешь? — продолжает он, и в этом простом вопросе — все его отношение к моему, так называемому, отдыху. Пренебрежение, осуждение. Злоба.
Ну да, в его культуре женщина, появившаяся в подобном общественном месте в подобном виде — на сто процентов доступная. Падшая. И относиться к ней нужно соответствующим образом.
Ох, как это раздражает!
Я никогда не думала, что буду общаться… Да что там общаться! Даже близко не собиралась находиться с таким неандертальцем, шовинистом, деспотом.
Вся моя семья, вся моя культура, мои свободолюбивые предки, все восстает против такого!
И мне бы помнить о себе, о своей культуре, о том, что я, черт возьми, Гэлахер! И никто из моей родни никогда не прогибался…
— Пошли, — он ведет подбородком, указывая мне направление движения. Невыносимо властный, раздражающий жест, и я внутри вся пылаю, горю от гнева…
И не собираюсь никуда с ним идти! Конечно, нет!
Этот шовинист не появлялся полгода, и я радовалась! Да, радовалась! И надеялась, что избавилась от него окончательно… А то, что во сне его видела и иногда… Ну хорошо, не иногда! Каждый день! Каждый гребанный день вспоминала…
— Не сопротивляйся, сахир… — его улыбка, ослепительно белая на фоне надвинутого капюшона и темной густой бороды, завораживает настолько, что даже отвратительные слова и повелительная интонация не раздражают.
Я стою, смотрю на него, внезапно забыв обо всем, что имело значение буквально секунду назад.
Просто стою. Просто смотрю.
Сахир… На его языке это значит “маленькая”. Никто меня так никогда не называл… Малышка, куколка, девочка… Но “маленькая”...
Почему?
Я вообще не маленькая… Я подрабатывала моделью летом, перед первым курсом…
Но он выше на голову, шире на две меня. Для него я маленькая.
И мое сопротивление для него в самом деле смешно.
Он и отпустил-то меня только потому, что сам захотел. Его добрая воля… Великодушие, так сказать…
Но у всего есть завершение. Похоже, ему надоело ждать, пока я одумаюсь и вернусь…
Все это я читаю сейчас в его темных глазах, понимаю отчетливо, что будет дальше, если я… Подчинюсь. И пойду туда, куда он так повелительно и небрежно указывает.
И внутри меня буря! Потому что не просто так я сбежала. Не просто так хочу забыть! И в то же время…
Меня бьет дрожью предвкушения. Это что-то настолько дикое, настолько неправильно завораживающее, что сил противиться нет.
Я по нему скучала.
По этому шовинисту, бессовестному, жестокому… Мужчине, с которым мы находимся даже не в разных мирах! В разных вселенных! Мы никогда друг друга не поймем, никогда не пойдем навстречу друг другу…
Но это не мешает мне безумно его хотеть. До боли в груди, до дрожи во всем теле…
Я понимаю, что, если соглашусь сейчас, если повинуюсь, то это будет сигнал для него. Знак моего покорения. Того, что я приму его таким,
