Неверный. Месть подам горячей - Виктория Королёва
Иван направил фонарь на другую сторону. Слишком долго. Голова начала кружиться, а перед глазами расплывалась темнота. Но плыть сейчас, когда малейший всплеск мог меня выдать, я не решалась. Ждала.
- По хуй, если не сдохла, тайга ее убьет, - процедил Иван. Выключил фонарик и сел в лодку.
От облегчения, сдавившего грудь, я едва не расплакалась. Когда муж завел мотор и лодка понеслась прочь, я поплыла. Почти теряя сознание, на грани яви, умирая от страха и горя, но плыла. Один неловкий слабый гребок за другим, сражаясь со слабостью, страхом, течением я приближалась к берегу.
Я хотела жить. Хотела выжить и наказать всех, кто причастен к тому, что со мной сделали.
Сознание угасало, но даже в этот момент понимала, что Иван и Карина не решились бы на мое убийство, если им не помогали.
Я должна выжить, должна наказать их всех, ради себя самой, ради своего уничтоженного, растоптанного счастья. Хотя бы раз в жизни сделать что-то, добиться чего-то, преодолеть. Не сломаться, не прогнуться, а противостоять. И я противостояла течению, холоду, самой смерти.
Когда ноги коснулись дна, заросшего скользкими водорослями, а здоровая рука вцепилась в камыш, я застонала, зарыдала и поползла. Неуклюже, оскальзываясь, сползая обратно в воду, раня ладони об острый камыш, но упрямо преодолевая сантиметр за сантиметром.
Рев двигателя был почти не слышен, теперь можно дать выход чувствам, страху, боли, горечи от предательства самых близких, самых любимых людей. Крик получился утробным, звериным, непохожим на человеческий.
Цепляясь за траву и ветки, отталкиваясь ногами, я поползла дальше, подняться не могла. Силы закончились. Ползла, пока не почувствовала сухую землю, заросшую муравой. Жадно вдохнула свежий лесной воздух. Надо перетянуть рану, снять мокрую одежду, найти помощь. Но все это отмечала как-то мельком. Мысли путались, голова кружилась от потери крови, перед глазами расплывались разноцветные круги. Меня словно затягивало в ледяную могилу, утаскивало на дно.
В лесу раздались шаги, ветка хрустнула под тяжелым сапогом. Между деревьев заскакал луч света.
Сознание ошпарила мысль, что Иван вернулся. Решил, что я смогла выжить и вернулся добить меня, а следом не менее страшные.
Охотничий домик построили при отце в нарушение всех норм и законов. Он выкупил землю в глухом таежном лесу, где водились хищники и не только на четырех ногах, но и на двух: беглые заключенные, олигархи, устраивавшие охоту на людей за бешеные деньги; браконьеры, которым не нужны свидетели.
Но все же и надежда затеплилась: вдруг мне помогут? Вдруг это лесник или обычные охотники?
Шаги удалялись, кто бы это ни был, он шел мимо. Луч скользил по замшелым стволам все дальше.
- Помогите, - прошептала, почти теряя сознание. Слишком тихо. Мой голос заглушал даже шепот листвы и журчание реки.
- Помогите, - повторила громче, собирая в кулак оставшуюся волю.
Прохожий остановился. Луч метнулся ко мне, мазнул по кустам рядом.
Надо подать знак, позвать снова. Я приподнялась, опираясь на здоровую руку, и простонала:
- Помогите…
Свет ослепил. Несколько мгновений ничего не происходило, словно человек, державший фонарь решал, что со мной делать: бросить на произвол судьбы или помочь.
Его выбор я так и не узнала, в глазах потемнело, и я рухнула лицом в траву. Последнее, что увидела – болотные сапоги на ребристой серой подошве, к зеленой резине прилипли сосновые иглы. Такие же сапоги были на Иване, когда мы покидали охотничий домик.
Глава 3
Глава 3
Я лежала на чем-то жестком и сухом. Почему-то именно это сразу отметил мозг, стряхнувший морок.
Глаза не открывались. Было слишком тяжело поднять слипшиеся веки. Плечо перетягивала тугая повязка, под ней свернулась ноющая боль. В горле пересохло, и невыносимо хотелось пить. Губы запеклись от жажды и лихорадки. Я смутно помнила, как приходила в себя. И каждый раз рядом была пожилая женщина с темным и жестким, как мореная доска, лицом. И я точно была не в больнице.
Боль отступала, когда женщина поила меня душистым отваром, но стоило его действию закончится, как вгрызалась в плоть железными зубами.
Всё-таки собралась силами и открыла глаза.
Моя кровать стояла в небольшой комнатушке в деревенской избе, сколоченной из потемневших от времени брёвен. С невысокого потолка из деревянных реек свисали пучки сушёной травы. От них по комнатушке растекался пряный аромат. Из всей мебели только - грубо сколоченный деревянный стол. На столе - медный таз.
Крошечное окошко напротив кровати занавешено вручную вышитыми льняными занавесками.
Нет, я точно не в больнице.
Мысли разбегались в стороны, и я никак не могла их поймать. Совершенно потерялась во времени и не понимала, сколько прошло с той ночи, когда муж пытался меня убить.
Но чувствовала я себя значительно лучше, чем раньше, по крайней мере уже минут десять не проваливалась обратно в забытье.
Может, получится встать? Нельзя просто валяться овощем, пока Иван и Карина отнимают мою жизнь!
Попробовала приподняться на локтях, но слабость сковала тело, и я упала на подушку, пахшую осенним лесом, поздними цветами и зверобоем.
- Здесь есть кто-нибудь? – позвала хрипло, голос был тонким и ломким. Скорее, прошептала, не громче мышиного писка. Но в соседней комнате раздались тихие шаги.
Дверца, ведущая в мою комнатушку, приоткрылась. На пороге показалась высокая статная женщина, лет шестидесяти. Одетая в цветастое платье. Поверх платья - аляповатый фартук с большим квадратным карманом, в котором лежал какой-то прямоугольный предмет. Она посмотрела на меня холодными серыми глазами.
- Очнулась, - сказала она сухо, так, словно сама не видела, что я лежала, открыв глаза.
Женщина покачала головой и уперла руки в бока.
- Где я? – вторая попытка заговорить получилась лучше первой. Голос прозвучал увереннее.
Женщина прищурилась, посмотрела на меня с непонятной хитрецой, словно у нее был секрет, который она не хотела выдавать. По коже поползли мурашки, ведь я полностью зависела от решений и действий этой незнакомки. Может, она заодно с Иваном? Мысль на грани бреда, но совсем недавно я назвала бы бредом и слова человека, сказавшего мне, что муж попытается меня убить.
- В гробу на кладбище, - усмехнулась женщина.
Если это какой-то деревенский юмор, то вовсе не смешной.
Я снова попыталась подняться. Мне надо уйти отсюда, от этой сумасшедшей старухи. Но от движения запершило пересохшее горло, и меня скрутил приступ жестокого кашля.
Женщина вышла из комнатушки и вернулась со стаканом воды.
- Меня Марфой зовут, – произнесла она грубовато, но без
