Девушка из города Счастье - Юлиса Вайт
Добравшись до «научно-терапевтического центра», меня немного удивило это старое, серое здание. Зарегистрировав наши с мамой документы и определив нас в палату, рассчитанную на восемь человек, врачи принялись обследовать меня. В тот же день начались и процедуры. Обследованием они устраивали мне небольшие пытки. Например, прикладывали к моей лодыжке маленький предмет, прямоугольной формы пяти сантиметров в длину, который больно бил током отображая на мониторе какие-то диаграммы. То же проводили и с кистью рук, шейным позвонком. Потом они привязывали к моим ногам какой-то непонятный предмет, и отправляли ходить по длинному коридору до конца и обратно. Если мой шаг был неверный меня «кололо» током. Мне было больно, но я хотела вылечиться. Единственной, приятной процедурой был массаж. Успокаивающий. Когда я думала, что на этом день закончился, меня пригласили в процедурный кабинет. Идя по коридору, я не подозревала, что меня ожидает. Сидеть под кабинетом «процедурной», дожидаясь своей очереди, было жутко. За дверью кабинета доносился душераздирающий, детский крик… через пять минут я и сама кричала, но уже внутри кабинета. Зайдя в кабинет, и раздевшись по просьбе врачей, я легла на кушетку. Около неё стоял стол с чемоданом, в котором в ряд лежали шприцы с лекарствами, готовые к применению. Их было несколько десятков. Врач улыбнулась:
— Начнём?
Кивнув, я замерла. Укол за уколом пронзали мое тело… Десять минут показались мне нескончаемой вечностью. Мои шея, руки, ноги, пальцы, ладони, пятки, губы, язык, виски, уши и спина изнывали от боли. Боль от иголок не так страшна, как те лекарства, что вводились. Это были сильнейшие препараты. Завернутая в простыню я шла по коридору в палату, по моему телу текла кровь. Упав на кровать без сил, я плакала. Через какое-то время я вдруг ощутила нечто не обычное… моя правая рука, которая вот уже пятнадцать лет держалась в кулаке, вдруг раскрылась. Действие лекарств меня превращало в нормального человека. Но лишь на время…
16 октября 2009 г.
За моим окном падает снег. Постепенно улицы белеют. Вот и зима… долгая, холодная зима наступила. Я помню, в московской палате наши с мамой кровати стояли у окна. Тогда я тоже смотрела на падающий снег. Так я на время забывала о том ужасе, что переживала в той клинике. Сколько детей пострадавших от рук неуклюжих медсестер и врачей?! А их несчастные матери, терявшие силы, сохраняли лишь надежды, что поставят своих детей «на ноги» любым способом. В нашей палате было восемь человек с нами. Молодая женщина приехавшая из Иркутска с трехлетней дочкой Софьей. Бедное дитя! У нее такие красивые, умные, грустные глаза. Сердце кровью обливалось, ведь тело девочки не держало ее. Она не сидела, не говорила, руками не работала, она даже кушать самостоятельно не могла. Елене приходилось самой пережевывать пищу прежде, чем давать девочке. Зрелище не из приятных. Еще была другая Елена с сыном Артемом. Он был постарше Сони. Но их болезни почти совпадали. Только Артем мог и говорить, и кушать сам. Еще одна женщина, из Казахстана, кажется, имени ее я не помню, была с сыном Алишером. Мальчик был нормальный в движении, но болен психически. На «обкалывании» он вёл себя ужасно. Приходилось девушкам- психологам помогать, врачам держать его. К тому же он любил употреблять не цензурные слова не только на врачей, но и на свою мать. Там я познакомилась с молодой женщиной, которую звали Ирина. Бедняжка, долгое время не могла иметь детей. Родив сына в тридцать лет, она была счастлива, но мальчик оказался болен аутизмом. Замкнутый в себе, он не говорит, а к нему обратишься — никакой реакции. И почти постоянно смотрит вдаль. Одна девочка, болевшая аутизмом, почему-то любила ходить со мной за руку по коридору. Идя с ней, я невольно думала о жизни такой несчастной девочки… вечно в себе. Многие «Стандартные» люди не задумываются над тем, что никто не застрахован в этой жизни от несчастья. То, что случилось, к примеру, со мной, может случиться с каждым, но каждый ли сможет преодолеть такое? Я что-то сомневаюсь. А «обкалывание» проходило через день. В день «отдыха» делали укол в вену. И лазер. Бывало, что «обкалывание» проводили два-три дня подряд. На второе «обкалывание» я уже не кричала, только слёзы текли по моим щекам. Шутя с врачами, отвлекалась. Пребывание в клинике длилось десять дней. А потом полгода дома, на лекарствах. Благодаря этой клинике, я на время стала нормальным человеком. Забыв о боли в теле, мне казалось, так будет всегда. Но всё хорошее имеет свойство наскоро заканчиваться. Об этом позже.
А теперь о лете. Как-то раз отец зашёл ко мне в комнату. Сообщив, что уезжает, он предложил мне поехать с ним. Сначала мне не хотелось, дорога дальняя, с неудобствами. Но я всё же согласилась. К тому же мне очень хотелось увидеть Алексея. А от Пятигорска, куда мы с отцом направлялись, до Армавира четыре часа езды машиной. Шесть с половиной дней мы провели в дороге. Проезжая город за городом, стыдно было смотреть в окно. Дома такие старые, что удивительно, как они не рушатся! Улицы загрязненные! А ведь Россия считается страной богатой. Самые красивые места для меня это; мост в Сургуте, город Тюмень, и реки Волга, Дон. А всё остальное, как-то не интересно… Я бы сказала даже — обычно.
Отдохнув с дороги в Пятигорске несколько дней, мы отправились в Армавир. Предварительно позвонив Максиму. Он нас встретил, как договаривались.
19 октября 2009 г.
Проснувшись немного раньше обычного, я вновь сижу над своим дневником. Эти два дня мне было не до него. Позавчера весь день гуляла, что теперь большая редкость. Вчера, честно скажу, не хотелось предаваться воспоминаниям. Но раз сегодня понедельник — начало недели, у меня будет этот день началом новых мыслей.
Итак. Вернемся в город Армавир 2002-го года.
Добравшись до дома, где нас с отцом встречали радушно, меня ожидала невеселая новость — Алексей в больнице лежит. Перед армией лечение проходил, но в армию так и не попал. Что же делать? К нему не пробраться, а сразу уезжать не красиво, хоть я и приехала, в принципе, с целью увидеть именно его. Отец поехал с Максимом город смотреть. А я осталась с их мамой общаться. Настроение моё упало. Она рассказывала об их новой жизни. Про работу. Про строительство дома. По совести признаюсь, я не внимательно слушала её.
