Не знаю любви иной - Lolli_Pop
Внутри скромной, с виду тесной теплицы оказывается поразительно просторный зал.
— Ты имеешь честь лицезреть тайную оранжерею профессора Стебль. Сюда не пускают учеников: тут она скрывает самые редкие экспериментальные растения, некоторые из которых вывела сама.
— Но… откуда ты знаешь об этом? — возмущается Гермиона, удивленно приподнимая брови.
— Есть свои каналы, — туманно говорит он, ведя ее за собой к мощному стволу, который могли бы обнять трое людей, взявшись за руки.
Драко берет и прикладывает ее ладонь к рельефной коре, покрытой толстым слоем бурого мха.
— Прислушайся, — шепчет он у ее уха, и Гермиона ощущает под пальцами невнятный пульс, словно где-то в глубине загадочного древа стучит настоящее сердце. — Оно живое. Оно дышит.
И правда, слои мха, оживая, приподнимаются и опадают, будто человеческая грудь. Излучают тепло. Оно проникает под кожу, рассыпаясь мурашками по предплечью и выше… Трепет охватывает все тело.
— Чувствуешь?
Он обнимает ее сзади. Его жар опаляет изнутри, горячие руки блуждают по набухшей груди, плоскому животу и округлым бедрам, разгоняя беспощадные импульсы.
— Черт! — с ее губ срывается стон предвкушения, и глаза закатываются от удовольствия. — Что ты делаешь? Нам же нельзя здесь…
— Мне прекратить? — он разворачивает и вжимает ее в мягкую замшелую поверхность ствола.
Нависает над ней. Медленно раздвигает ей ноги коленом. Она громко охает, откидывая голову. Его рука подлезает под мантию, плавно скользя вдоль внутренней стороны ее бедра. Пальцы подбираются к промежности, окунаются во влажное тепло.
Он упивается ее сладкими стонами.
— Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, — низким голосом хрипит Драко, целуя ее шею, посасывая тонкую кожу.
Он нежно касается заветного чувствительного бугорка, отчего она начинает задыхаться. Стонет громче и надрывнее.
— Не отталкивай меня только потому, что я тебе открылся, — его шелестящий шепот растворяется в ее рваных всхлипах.
Рука собственника сжимается на ее груди сильнее, задрав мантию, умело ласкает и массирует. Его губы обхватывают сосок, втягивают и смакуют вкус.
Гермиона извивается в плену его рук, доходя до изнеможения. Захлебывается собственными стонами.
— Скажи мне правду, Грейнджер, — требует он, пытая ее клитор беспощадной лаской.
— Что?
— Признайся мне, — кусая, оттягивает острый сосок и зализывает сладкую боль. — Ну же…
Гермиона скулит, когда его пальцы проникают в нее, совершая бешеные фрикции. Она мелко дрожит и хватается за него, как утопающая, чтобы не упасть на трясущихся ногах.
— Ты любишь меня? — он закидывает ее бедра себе на талию, обхватив руками упругие ягодицы.
— Я…. — вскрикивает она, ощущая, как его член скользит внутрь, — не могу…
— Какая же ты лицемерка, — рычит Драко, активно двигая бедрами, вбиваясь в нее с сочным хлюпающим звуком. Растягивая узкое горячее лоно.
Она принимает его и отдается всем телом и душой. Не в силах противостоять искушению.
— Ты же этого от меня хочешь, да? — он резко толкается в ней, впечатывая ее в ствол гигантского дерева.
— Да!
Толчок. Сильнее.
— Этого?
Толчок. Глубже. До самого дна.
— Да!
Дикий нечеловеческий вой рвется из нее, оглушая его, и все вокруг расплывается из-за пьянящего цветочного аромата. Драко сжимает зубы от напряжения, сдерживая себя, чтобы не кончить.
— Я готов давать тебе это. Сколько хочешь, — он останавливается, заставив ее замычать от нетерпения и открыть глаза, — но ты должна признаться.
— Какого хрена ты меня шантажируешь? — Гермиона еле складывает слова в предложения.
Она слабо дергает его за волосы, принуждая продолжать. Но он твердо стоит на своем и ждет.
— Ты прав, доволен? — выпаливает запыхавшимся голосом.
— Нет, блять. Так легко ты не отмажешься, — Драко впивается в ее открытый рот долгим мучительным поцелуем. Высасывая из нее все соки. Резко отрывается, властно глядя в глаза. — Скажи мне правду, Грейнджер.
— О, Мерлин! — выдыхает она, и по ее лицу проходит легкая судорога. — Ты нужен мне…
— Я люблю тебя, — шипит он сквозь зубы. — Люблю, понимаешь? Охуеть, какая разница! — его глаза пылают гневом. — Или ты скажешь правду, или я сейчас же уйду. Навсегда.
Драко выходит из нее, отшатываясь, как от чумы, отчего она сползает вниз по древесной коре, еле успевая упереться ногами в землю перед падением.
Он уходит, действительно уходит. На ходу застегивая ширинку и разочарованно цокая. Внутри крошится стержень. Его шаткий неокрепший стержень, который вот-вот рассыплется в прах.
— Стой!
Отчаянный крик вынуждает его замереть. Он боится повернуться. Поверить.
Невыносимо больно. Томительное ожидание в течение долгих месяцев вымотало его. Окончательно.
— Я признаюсь, — говорит она надтреснутым голосом и замолкает. За его спиной.
Ну же, смелее, хваленая гриффиндорская львица.
Драко не дышит.
Гермиона обвивает его руками, повисая на шее, кладя голову на плечо. Прижимаясь к нему обнаженным телом. Ее бьет крупная дрожь. Он чувствует тонкие вибрации.
— Пожалуйста, — кажется, она плачет, и слезы мольбы звенят в ее приглушенном всхлипе.
Его руки инстинктивно притягивают ее ближе, обнимая и успокаивая.
— Я люблю… тебя, — шепчет жалобно, комкая пальцами плотную ткань его формы. — Драко, не уходи.
— Я бы и не смог, — улыбается он.
Но игра стоила свеч.
