Милая, у нас не будет развода - Арина Арская
Колом стоит!
Да как после такого о любви можно говорить?! О том, что я должна быть осознанной и терпеливой?
У него под носом профурсетка шастает, пятой точкой виляет, а он на нее слюни пускает!
Перевожу взгляд с вороха своих вещей на чемодан.
Ну, побегу я к маме сейчас в соплях и слезах, а дальше что?
На мои претензии покрутит у виска пальцем вместе с отцом, который видит в Егоре мужицкого мужика, и от такого можно и измены потерпеть.
А что? Серьезный человек, в мальчиках души не чает, с меня пылинки сдувает, а еще на рыбалку можно съездить, и на этой рыбалке, если надо, то пьяного тестя вытащит из камышов.
И толковый. Рукастый. Какой курятник забабахал! А курей каких заморских купил! Ни у кого таких нет в округе, только у моих родителей!
Буду я дурой в глазах родителей со своими криками “Развод и девичья фамилия!” и выпнут они меня обратно к “нашему Егору Дмитриевичу”.
Да, они его по имени-отчеству сейчас называют, а соседи их тихие, потому что зять-то у них какой-то бандит и лучше на глаза не попадаться. Сидят по своим домикам и тихо завидуют курятнику с заморскими курицами.
Смеюсь.
Похоже, курицы с медными перьями на грудке будут моим родителям дороже, чем их дочь и ее гордость. А там в перспективе еще маячит коровка редкой породы. Такая молочная, некрупная и с шоколадной шерстью.
Ладно, мама и папа отменяются. Не поймут. Сядут на уши, начнут промывать мозги, что я дура, а муж мой — молодец. Потом все сведется к крикам и скандалам. Это они с Егором Дмитривиевичем никогда не ссорятся.
В тридцать пять лет оказаться в луже.
— Боже мой, — прикрываю глаза ладонью.
Егор нагнул меня своей честностью. И если я сейчас поддамся упрямству и столкну семью к разводу, то это я буду истеричной идиоткой.
Он же заявил, что хочет бороться за семью. За меня, а я вот, стерва такая, верещу о разводе и не даю ему шанса.
Сыграл, как по нотам.
Развод будет только моей ответственностью перед сыновьями и родственниками. Моей виной, что не боролась за крутого мужика, у которого стрелочка его компаса повернула налево.
Выхожу из спальни, спускаюсь на первый этаж. Через минуту стою в дверях кухни, на которой Егор во всю кулинарит. На сковороде котлеты, в кастрюле бульон закипает.
— А ты молодец, — проваливаюсь к косяку и щурюсь на его широкую спину.
Оглядывается и приподнимает бровь.
— Хорошо сыграл, — горько усмехаюсь я. — Мастерски, я бы сказала.
Закидывает кубики картошки в бульон:
— Ты подожди, борщ еще не сыгран, чтобы ты его хвалила.
Отставляет миску и разворачивается ко мне:
— Хотя это я зря, да? Мои смехуечки сейчас не заводят?
— Нет.
— А раньше заводили. Помнится мне то золотое время, когда ты кончала и смеялась.
— Прекрати.
— Я обожал это, — он с угрозой щурится, — у тебя там все сжималось.
— Значит, об этом будет с психологом говорить? — вскидываю бровь, а у самой все внутри от слов Егора покрывается изморозью.
— Ну, — скрещивает руки на груди. — Еще пожалуешься на меня, как тебя бесят мои тупые шутки.
Глава 4. Вот эту берем
Егор закидывает нашинкованную капусту в кастрюлю, зачерпывает ложкой бульон и дует на него.
Мужик на кухне — это очень сексуально, но не после того, как он сказал жене, что у него стоит на другую.
— На соль попробуешь?
— Невероятно, — я выдыхаю, приподнимаю брови и сажусь за стол.
Егор сам пробует бульон и откладывает ложку:
— Вроде нормально.
— Нормально? — повторяю я.
— Ага.
— Ни черта у нас ненормально!
Егор вздыхает, переворачивает котлеты и закрывает сковороду крышкой:
— С этим соглашусь, — вздыхает, — Инга… Мы можем, конечно, поскандалить, — подхватывает деревянную лопаточку и сосредоточенно мешает зажарку для борща. — И я… как бы тоже на грани, знаешь ли, но мы наговорим друг другу всякого неприятного.
— А тебе, видимо, есть что сказать, — хмыкаю я.
— Я пытаюсь быть…
— Осознанным? — зло усмехаюсь я.
— Да! — бьет лопаточкой по краю сковородки и замолкает, шумно выдыхая через нос и глядя перед собой. Цедит сквозь зубы. — Очень пытаюсь.
Я замолкаю.
Пытаюсь в мыслях разделить себя на двое.
Вот одна я — шокированная предложением Егора сходить к семейному психологу. Разъяренная с бурлящей в груди ревностью.
Вот вторая я — разумная и та, которая читала несколько книг об отношениях. И эта я ждала кризиса мужа.
Что бы сейчас сказала вторая я первой мне? Эта вторая глупая и наивная зануда?
“Твой муж запутался, и он просит у тебя помощи. Он не изменял, не завел на стороне роман, а пришел и честно признался.”
Закрываю глаза и подпираю лоб кулаками. Какая же вторая я бесячая дура. Просто слов нет.
А, может, Егор лжет?
И интрижка все-таки была?
Так.
На работе не задерживался, всегда был со мной на связи, с телефоном по углам не ныкался, пароли от его гаджетов я знаю. Обычно не дергался, когда я заглядывала к нему в планшет, ноутбук или смартфон.
Деловые поездки редкие. В командировки обычно отправляет своего заместителя. На рубашках сомнительных пятен от помады ни разу не находила. Презервативы по карманам не рассовывает.
— Ой будто мужики не могут быть изворотливыми…
— Что? — спрашивает Егор.
— Чтобы потрахаться на стороне не так много времени надо, — поднимаю взгляд на Егора, который медленно моргает.
— Я не трахался на стороне, — зло щурится.
— Но хотелось.
— Да еб вашу мать, — Егор возвращается к зажарке.
— Кто она?
— Нет, Инга, — шипит Егор. — Я сейчас на минном поле. Руку мне уже оторвало, моя дорогая. Без сапера я не сдвинусь с места. Мне нужен, сука, сапер. Я, блять, женщин нихрена не понимаю, — подхватывает сковороду и аккуратно отправляет зажарку в борщ. Копирует мой голос, — Будь со мной, милый, честным. Пожалуйста, я тебя всегда выслушаю, моя роднулька. Ближе нас друг у друга никого нет, и мы должны ценить нашу семью, и любой кризис пройдем вместе, — отшвыривает сковороду в раковину и басом гаркает. — И Егорка купился!
Я вздрагиваю, и он разворачивается ко мне. Весь красный от злости.
— Я тебя никогда Егоркой не называла! — повышаю голос, чтобы скрыть свой испуг.
— Да только тупой Егорка может на эту хрень купиться!
— Хорошо, — напряженно шепчу я, вглядываясь в его горящие глаза, — я пойду к психологу. Пойду.
Тянусь к планшету,
