Лина Мерканто - Образец женской логики

Они потеряли всякую осторожность. Он никак не мог объяснить ей, почему в коммунистической стране нельзя любить иностранку. Она внимательно слушала его сбивчивые объяснения, качала головой и смотрела на него недоумевающими глазами. «Мы же свободны. Мы никому не причиняем зла». Свободны! Какая чудовищная нелепость! Наивная маленькая Регина, дитя свободного мира.

Однажды Георгия вызвал к себе директор бара. Ему совсем не хотелось идти, тем более что он знал, о чем пойдет речь. Еще до встречи с Региной Георгий спал с его дочерью. Она была по уши влюблена в него и вбила себе в голову, что он должен на ней жениться. Папаша ничего не имел против. Он был влиятельный человек в своих кругах и, по сведениям Георгия, имел значительные финансовые интересы в подпольном бизнесе. До того как в его жизнь нежданно-негаданно ворвалась Регина, Георгий не без интереса обдумывал этот вариант, но теперь ему и помыслить об этом было противно.

— Надеюсь, тебе не надо объяснять, зачем ты здесь, — сухо проговорил директор. Глаз за дымчатыми стеклами очков, как всегда, не было видно. — Юлиана совсем извелась. Любит тебя, прощелыгу, сам не знаю за что. Она сегодня зайдет к тебе после работы, и ты будешь с ней ласков, понял? Сделаешь все, что она захочет. Иди!

Георгий вздрогнул, будто ему дали пощечину. Перед глазами заплясали огненные искры.

— Я не могу! — почти выкрикнул он. — Я…

— Что касается твоей итальянской сучки, то это дело конченое. С сегодняшнего дня. Иначе сам знаешь, что будет. Не первый день живешь на этом свете. А теперь иди и не докучай мне больше.

Георгий не помнил, как доплелся до бара, как дотянул до закрытия. Была уже глубокая ночь, а он все сидел безвольно за стойкой не в силах пошевелиться. Он знал, что Регина ждет его, что он должен быть сейчас с ней. Должен, хочет и… не может. Мир рушился вокруг него.

Резко хлопнула дверь. Он с трудом поднял голову. Юлиана шла к нему между столиками, покачивая бедрами. Цокот ее каблучков эхом отдавался в пустом зале. Короткое красное платье скорее обнажало, чем скрывало то, что было под ним. Она, не отрываясь, смотрела на него широко расставленными темными глазами, и он вдруг почувствовал себя кроликом, к которому приближается змея.

Юлиана неловко взгромоздилась на вертящийся стульчик и, опершись локтями на стойку, хрипло проговорила:

— Налей мне, бармен. Чего-нибудь покрепче.

Георгий понял, что она пьяна. Ему даже стало немного жаль ее.

— Что прикажете, госпожа?

— Вот это верно. Я твоя госпожа. И приказывать теперь буду я. Джина. И себе налей.

Он быстро наполнил бокалы и протянул ей один. Она чокнулась с ним. Подняла бокал и посмотрела на свет.

— Сверкающий мир. Выпьем, золотой мальчик, за наш сверкающий мир.

— Юлиана, послушай!

Она потянулась к нему через стойку. Ее пальцы с длинными ярко-красными ногтями вцепились в его рубашку. Она притянула его к себе. Алые накрашенные губы зашептали прямо ему в лицо:

— Что ты хочешь мне сказать? Что не любишь меня? Плевать мне на твою любовь! Мне нужно, чтобы ты трахал меня, когда я этого захочу, понял?! Меня, а не эту тощую итальянскую кошку. Сейчас я этого хочу.

Она впилась в него губами, жадно, неистово. Запах джина смешался с ароматом ее духов. Георгий попытался оттолкнуть ее, но она крепко его держала. Послышался треск разрываемой ткани. Рубашка клочьями повисла на его плечах.

На Георгия нашел столбняк. Он не мог пошевелить и пальцем. Юлиана медленно подошла к нему.

— Идем! — бросила она властно.

Он покорно последовал за ней в подсобку. Она быстро сбросила платье и принялась раздевать его. Он стоял перед ней, как изваяние, холодный и бесчувственный.

— Георгий! — В ее голосе послышалось рыдание. — Георгий! Я солгала. Я не могу без твоей любви. Пусть все будет, как прежде. Мы поженимся. Отец все тебе отдаст. Мы будем богаты, могущественны. У нас будет дом, дети, все, что ты пожелаешь. Только люби меня. Видишь, я на коленях перед тобой.

Она медленно опускалась на пол, целуя его грудь, живот, ноги. Провела остреньким язычком по его члену, и он, с отвращением к себе, почувствовал, что возбуждается. Она тоже это поняла. В глазах мелькнуло торжество. Она обхватила его губами и принялась скользить вверх-вниз, не переставая ласкать языком. Острые ногти впились в его ягодицы, но это только сильнее распалило Георгия. Он запустил пальцы в ее волосы, закрыл глаза и весь отдался ее ласкам. Все смешалось: ненависть, омерзение, наслаждение.

Вдруг что-то будто толкнуло в сердце. В дверях стояла Регина. В ее широко распахнутых глазах плескалась боль. Полуоткрытые губы вздрагивали, будто пытались произнести что-то, но не могли. Он закричал в отчаянии: «Регина!» и рванулся к ней, но споткнулся, упал, ударился со всего размаха виском о какой-то ящик и потерял сознание…

Больше он ее уже никогда не видел. Она исчезла из его жизни так же неожиданно, как и возникла. Остались лишь воспоминания, которые продолжали жить в нем с пугающей остротой. Ее тело в его объятиях, ее волосы на его лице, тихий смех и манящие фиалковые глаза. Только теперь, лишившись ее, он до конца понял, что потерял. И еще понял, что проиграл. И сдался.

Он получил все, что должен был получить, женившись на Юлиане. Тесть со временем ввел его во все свои дела, передал все связи, сделал его своим преемником. Георгий оказался способным учеником и ловко пользовался теми немногочисленными лазейками, которые предоставляла коммунистическая система. Ему даже удалось совершить невозможное, а именно, получить права на изрядный кусок земли рядом с партийной резиденцией в Евксинограде, что под Варной. Он построил там огромную виллу, символ своего растущего могущества, и назло всем, а особенно Юлиане, назвал ее «Регина». Она несколько раз собственноручно сдирала с ворот табличку с названием, но наутро та неизменно сверкала на старом месте. Георгий был предусмотрителен и заказал сразу несколько штук. В глубине души он понимал, что грешно пинать отчаявшуюся женщину, но, с другой стороны, он не мог забыть, что Юлиана со своим папашей отняли у него Регину и изуродовали его жизнь. Они кастрировали его душу, сделали бесплодными его сердце и семя. Он не мог больше любить, у него не было детей. Не только от Юлианы, но и от всех его многочисленных любовниц, хотя ему, чем старше он становился, тем больше хотелось иметь ребенка, чистое, нежное существо, которое любило бы его просто за то, что он есть, которое принадлежало бы ему и никому другому.

В женщинах недостатка не было. Он был богат, красив, влиятелен — убийственное сочетание для дам. Юлиана была надежно упрятана дома и тихо там спивалась. Пить она начала практически сразу же после их свадьбы. Какая женщина смогла бы нормально жить с мыслью, что обожаемый ею человек с каждым днем все больше тяготится ее присутствием, что не только вид ее, но и звук ее голоса, шелест платья становятся невыносимыми для него.