Эллен Сандерс - В зеркале любви

– Вот и готовься к ним как следует. Не отвлекаясь на всякие глупости. Тебе еще рано встречаться с мальчиками.

– Рано? – Энн не знала, плакать ей или смеяться. В каком веке живет тетя Долли? – Мне уже почти восемнадцать.

– Ты пуговицы еще не научилась пришивать, – сказала тетя Долли таким тоном, словно без этого жизненно важного навыка разговоры о любви яйца выеденного не стоили. – Так что никаких больше свиданий! Садись за учебники. Кстати, карманных денег ты тоже будешь лишена. Меньше денег – меньше соблазнов.

– Теперь я поняла, какая ты! Ты не любишь меня! Если бы я была твоей родной дочерью…

Энн не договорила. Звонкая пощечина оборвала ее на полуслове. Незаслуженно обидные слова ранили тетю Долли настолько больно, что она впервые в жизни, забыв обо всех принципах воспитания, подняла руку на обожаемую племянницу.

– Я тебя ненавижу! – Энн выбежала из дома, громко хлопнув дверью.

День в школе также не принес ничего хорошего. Тест по французскому Энн почти наверняка завалила. Из головы не выходили мысли об утреннем скандале. Как она сможет показаться на глаза тете после того, что сказала?

Крис и Джессика на переменах о чем-то шушукались, и Энн предположила, что объектом их сегодняшних насмешек является она. Им-то не нужно беспокоиться о выпускных экзаменах. И у них есть любящие родители…

– Энн, пойдешь в пиццерию?

Приторная любезность подруги окончательно взбесила Энн. Можно подумать, они с Крисом сделали ей одолжение, пригласив с собой!

– Нет, у меня сегодня еще много дел.

– Да? – Брови Криса взметнулись вверх. – Каких?

– Потом расскажу, – небрежно отмахнулась Энн. – Пока, ребята.

Она пошла к своей машине с гордо поднятой головой победительницы. Пусть теперь Крис и Джессика гадают, о каких делах она говорила. Ловко же она их раззадорила! Они, без сомнения, вообразили, что у глупышки Энн не может быть никаких личных дел. И уж точно в ее жизни нет места чему-нибудь удивительному и таинственному. Что ж, она им всем еще покажет. Вдруг она стала наследницей миллионного состояния? Поразмыслив, Энн сочла эту идею слишком уж фантастической. Вряд ли маленький железный ключик, присланный адвокатом, может открывать двери особняка прошлого столетия. Впрочем, это не так сложно проверить.

Энн открыла бардачок. Порылась среди оберток от шоколадных батончиков, которые страсть как любила, и наконец достала атлас автодорог штата. Доехав до тихого перекрестка, где машины проезжали раз в полчаса, Энн остановилась и принялась изучать карту. Джеймстаун находился почти на самой границе со штатом Кентукки примерно в ста двадцати милях от Нашвилла. Старушка «королла» довезет часа за три-четыре… Следовательно, она вернется домой ночью, когда все уже будут спать. Тем лучше. Не придется выяснять отношения с тетей Долли.

Энн машинально повернула ключ в зажигании и медленно, словно сонно-ленивая кошка, тронулась с места. Только увидев табличку «Спасибо, что посетили Нашвилл», Энн осознала, что выехала за пределы города. Растревоженный зверек сомнения и страха заворочался где-то в глубине сознания, и весь следующий час Энн пыталась придумать как можно больше причин, оправдывающих ее внезапный отъезд.

2

Джеймстаун поразил Энн безлюдностью своих улиц и неухоженностью газонов. То там, то здесь встречались пустые картонные коробки или обрывки мусорных пакетов, переносимые ветром с места на место. Поиски нужного адреса заняли не менее часа. Энн исколесила весь город, но Оуэн-стрит не встречалась ни на одном из редких указателей. Энн уже готова была расплакаться от досады. Не хватало еще потеряться в чужом городе! Энн проголодалась, несмотря на пару шоколадных батончиков, съеденных по дороге. Присмотревшись к табличке на одиноко стоявшем доме, Энн едва сдержала радостный крик. Оуэн-стрит, 1. Высшая справедливость все-таки существует! По крайней мере, четырехчасовой путь оказался не напрасным. Энн остановилась у калитки и выключила двигатель.

Разыскиваемый дом оказался одиноко стоящим у дороги одноэтажным коттеджем. Штукатурка местами обвалилась, отчего дом производил несколько мрачное впечатление. Словно покрылся трупными пятнами, невольно подумала Энн и тут же ужаснулась этой мысли. А кто мог привести дом в порядок? У бабушки даже не отыскалось более близких родственников, чем внучка, которую она никогда не видела.

Энн осторожно отворила калитку и прошла по вымощенной крупными неровными камнями дорожке к крыльцу. Странно, что адвокат, приславший письмо, не сообщил ей свой номер телефона. Куда удобнее было бы сначала обсудить детали по телефону, а уж потом мчаться в другой город. Энн постучала в дверь. Тишина. Ни малейшего звука, свидетельствовавшего о том, что в доме кто-то есть. Энн постучала еще раз, громче и требовательнее. И снова ни звука.

Энн порылась в своем рюкзаке в поисках ключа. Ей впервые приходилось вламываться в чужой дом в отсутствие хозяев. Руки нервно дрожали, и Энн никак не могла попасть ключом в замочную скважину. В чем дело? Энн наклонилась, чтобы проверить, не попал ли в замок какой-нибудь посторонний предмет. Все было в порядке, если не считать налета ржавчины, покрывшего металлический ободок. Голову Энн тут же заполонил вихрь предположений одно мрачнее другого. Вдруг ее бабушка была долгие годы парализована и не выходила из дома? Была ли у нее сиделка? Может быть, она издевалась над больной старухой, придумывая все новые и новые унизительные испытания… Энн уже видела худую высохшую старуху, вымаливающую тарелку супа. А что, если коварная медсестра сделала ей смертельную инъекцию, надеясь прибрать к рукам имущество одинокой женщины? Или бабушка заболела внезапно и не смогла позвать на помощь? Она оказалась запертой в собственном доме. Одна. Несчастная старушка не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и в конце концов умерла от голода… Последняя мысль показалась Энн особенно омерзительной, и она передернула плечами, словно пытаясь избавиться от неприятной картины, возникшей в ее голове.

Наконец дверь подалась, и на Энн пахнуло затхлым воздухом нежилого помещения. Пахло мышиным пометом, влажной пылью и какими-то лекарствами.

В целом внутреннее убранство дома было таким, каким Энн себе и представляла жилище одинокой старой женщины. Старомодные чехлы на стульях с круглыми сиденьями и кривыми ножками. Массивный бронзовый подсвечник на деревянном столе. Пожелтевшие от времени черно-белые фотокарточки да патефон были, пожалуй, самыми заметными атрибутами. Энн перевела взгляд в самый темный угол и едва не лишилась чувств.

Над камином красовался огромный поясной портрет женщины. Красива ли она была? Больше да, чем нет. Длинные черные волосы и жгуче-карие глаза, бесстрашно смотрящие вперед, резко контрастировали с белой фарфоровой кожей. Однако красота изображенной на портрете дамы была холодной и пугающей, словно причудливый узор змеиной кожи. Энн узнала ее. Та самая женщина из ее ночного кошмара, от одного взгляда которой Энн едва не умерла от ужаса. Тогда, во сне, она не могла разглядеть черты лица незнакомки, но теперь готова была поклясться, что женщина уже приходила к ней ночью. В висках гулко пульсировала кровь. Во рту появился неприятный металлический привкус, предвестник обморока. Энн вдруг испугалась, что если повернется спиной к портрету, то женщина набросится на нее и задушит. Да-да, именно задушит! Тем самым белым капроновым шарфиком, который кокетливо спадал с ее плеча. Стараясь не поддаваться панике, Энн жалостливо спросила в пустоту: