Марта Поллок - Остров везения

Как, впрочем, и для половины жителей острова. Мальчишки устраивали шумные игры и шуточные потасовки, молодые люди крутили свои многочисленные романы под любопытными, хотя и тщательно скрываемыми взглядами Маргрит и ее кузин.

Да, было что вспомнить, глупостей они тогда наделали немало. Сколько раз бегали за дальний выгон, через березовую рощу и сосновый бор, чтобы подсмотреть, как двоюродные братья и их друзья купаются со своими подружками. И не всегда в купальниках! Щеки горели от стыда, но сил противостоять соблазну узнать чужую тайну не было совершенно. Маргрит улыбнулась своим мыслям. Она тогда по уши влюбилась в Густава Бервальда. Лет на восемь – десять старше, он казался ей, совсем еще девчонке, взрослым парнем.

Забавно, что она только теперь об этом вспомнила. За шесть лет столько всего позабылось, ведь она приезжала сюда только на похороны – сначала отца, затем деда. После смерти отца провела на острове три дня, в следующий раз лишь неполные сутки.

Неудивительно, что она в городе забыла вкус воды в лесном озере, аромат цветущего шиповника, зверобоя, мяты, ощущение вязкости черного озерного ила между пальцами ног жарким летом. А что узнала? Мир утраченных надежд, в котором тебя сопровождают сочувственные взгляды. Как это бесит, выводит из себя, выбивает почву из-под ног! Маргрит перестала спать, рассорилась со всеми друзьями, потеряла всех знакомых. Руки тряслись при одной мысли, что она неудачница, что жизнь ее кончена.

Прежде чем попасть на прием к психоаналитику, Маргрит чуть ли не приходилось вынимать свои водительские права, чтобы узнать, как ее зовут.

Покой и сон. Побольше покоя и никаких переживаний – таков был совет специалиста.

Но как этого добиться? Как избавиться от напряжения, зная, что все равно скоро предстоит принимать решения, которых никто за нее принять не сможет?

Прошло несколько дней.

По утрам, слегка одурев от долгого и спокойного сна, Маргрит полюбила удить рыбу, не очень заботясь о количестве улова, жарила ее на древней плите, древесным углем для которой ее снабдил дядя Мартин. В обед иногда приезжали с коротким визитом родственники.

Молодая женщина слушала их незатейливые сплетни, старые, как деревенская церковь, в которую они торопились. Скорее это и не сплетни были, а некая форма островных новостей, чередующихся с прогнозами, предположениями, слухами…

– Имей в виду, милая, мы всегда тебе рады, если захочешь пожить в нашем доме. Я сказала Мартину, что этот сарай даже для свиней не годится, не то что для молодой женщины. И все так заросло, будто мы тут лет сто не бывали! – воскликнула в очередной раз тетка. – Господи, дорогая, как ты похудела! Можно подумать, на тебе пахали твои работодатели.

И, вздохнув, тетя Биргитта положила на тарелку племянницы еще один кусок аппетитного пирога.

– Никто на мне не пахал, просто я очень устала, – вяло возразила она. – Дом замечательный, в старых стенах я отдыхаю душой. Я люблю город, но в Стокгольме нет такого чудесного воздуха, такой замечательной тишины, хотя…

Маргрит замолчала, поскольку не умела лгать. Все-таки город, в котором она училась и работала, ей нравился. Стокгольм рано укладывался спать, особенно зимой, улицы замирали, лишь снежинки кружились в свете фонарей. Да и летом в нем было не слишком шумно, за исключением площади Зергельз-торг.

Просто ей не повезло с личной жизнью, а это дело совсем другое, и не надо посвящать родственников в детали.

На глаза ее навернулись слезы. Но, слава Богу, этого никто не заметил.

– Раньше, когда ты еще училась, милая Маргрит, мы здесь откармливали бычков, чтобы усадьба не зарастала травой, – объяснил дядя Мартин, раскладывая по буфетным полкам объемистые пакеты со съестным. – А теперь будем тебя откармливать. Набирай вес, остальное приложится!

Перед тем как уехать, гостеприимные Вестберги еще раз пригласили Маргрит к себе, если ей уж очень надоест первобытная жизнь в старом деревенском доме… Или она просто соскучится по настоящему гороховому супу с соленой свининой – фирменному блюду тети Биргитты.

Маргрит смотрела не отрываясь на озеро, за которое только что опустилось солнце, разлив по небу ясный аметистовый свет. Затем, запрокинув голову, стала наблюдать за легкими облачками, беззвучно парящими на головокружительной высоте. Внезапно резкий крик чайки, упавшей с высоты за рыбкой, ворвался в ее сознание, и молодая женщина почувствовала, что мышцы шеи снова напряглись, а затылок пронзила острая боль.

В последнее время с ней это часто случалось. Вытянув тонкую шею, Маргрит принялась массировать ее. У нее все-таки хватило здравого смысла последовать совету психоаналитика и сделать перерыв в работе. Озеро на Зюдерхольме было воплощением беззаботно-счастливого прошлого, и ее потянуло именно сюда, словно здесь можно было забыть о всяческих бедах и исцелиться от всех болезней. Неужели старики ошибаются и путешествия во времени вполне возможны?

Как ни странно, но ей до сих пор не приходило в голову, что все эти годы жизнь на острове не стояла на месте. Пока из провинциальной, совсем зеленой, но крайне самоуверенной девчонки вырастала преуспевающая деловая женщина с одним замужеством за спиной и перспективой другого плюс абсолютно неожиданным да и ненужным наследством, деревенская семья, которая казалась такой крепкой и несокрушимой, внезапно распалась. Оставшихся на острове можно было пересчитать по пальцам: дядя Мартин, тетя Биргитта, старый священник. Но они выглядели такими счастливыми! А разлетевшиеся по всей Швеции отпрыски не в счет – наверняка их жизни тоже не удались, как и ее собственная.

Мы, островитяне, чужие в мире ресторанов, ночных клубов и казино, порой мелькала в мозгу странная мысль. Надо беречь нервы, не вспоминать о неудачах. Нужно как можно больше спать и забыть все печали.

И Маргрит обычно засыпала, едва коснувшись головой подушки. Но однажды она увидела загадочный, бередящий душу сон. Будто она наблюдает, стоя у крыльца дома около огромного розового куста, за медленно плывущим по зеркальной воде канала пароходиком.

Рядом с ней никого нет, но в доме… в доме раздается смех детей, лай собаки. Что это за дом, ее собственный или чужой?..

Была середина августа, и к вечеру посвежело – так всегда бывает в этих краях. С северной части острова даже донесся звук морского прибоя. Глухой рокот волн у прибрежных скал, как когда-то в детстве, напоминал дыхание могучего великана из древней сказки.

Маргрит неторопливо повернулась и побрела к дому.

Боже, в нем она выросла! Здесь были счастливы ее родители! Светлая комнатка еще хранила солнечное тепло. Она довольно уютная, хотя мебели в ней было совсем немного: две деревянные кровати, три стула работы местных мастеров-лодочников, столик и несколько низких резных скамеек. Резной дубовый буфет выглядел неказисто, но был очень удобный. В одном из его ящиков до сих пор лежали игрушки Маргрит – куклы, шкатулка с бисером, разноцветные стеклянные шары. На стенах видели выцветшие от времени фотографии в палисандровых рамках и небольшое овальное зеркало, запомнившее лица родителей и родственников. Справа от двери располагалась плита и ящик с углем. Распахнутые окна выходили на озеро. В кустах перед ними пели малиновки, не опасаясь дикого кота. Какая же вокруг глушь!