Доминик де Ру - Долгожданное совращение

Утром он принимал душ, брился и шел на кухню варить кофе. На обед жарил себе бифштекс или рыбу — он не любил ресторанов и был неприхотлив в еде.

Забегавшие к нему приятели удивлялись тому, в каком порядке он содержит дом: ни малейшего запаха пригоревшей еды, грязного белья или застывшей на тарелках подливки.

Однако не было и аромата женских духов и вообще ничего, что указывало бы на присутствие здесь подружки: брошенных заколок, журналов, оберток конфет и забытой туши для ресниц в ванной. Единственное цветущее растение с длинными листьями несколько оживляло убранство квартиры, и если бы не частые визиты друзей и знакомых, невольно создавалось впечатление, что тут ничего не происходит и не меняется, как будто время утратило свою власть над этим местом. И все же Ксавье тяготился одиночеством. Когда его родители уезжали, он предпочитал коротать вечера в шумной, веселой компании.

В тихую, безветренную погоду он всегда открывал оба окна. Одно из них выходило на шумный бульвар, а из другого был виден тихий внутренний дворик и соседнее здание с плоской крышей, на которой установили огромную телевизионную антенну.

Почти каждый день после обеда на террасе этого дома появлялись две молодые особы, обожавшие нежиться под горячими солнечными лучами в полуобнаженном виде.

Собираясь с утра работать, Ксавье устраивался перед первым окном, откуда прослеживалась бурная жизнь большого города. Он часто пытался угадать цвет автомобиля или номер автобуса, который раньше других появится из-за поворота после того, как загорится зеленый сигнал светофора. Нескончаемый поток машин и толпа прохожих, двигавшаяся по тротуару, успокаивали его, одновременно настраивая на рабочий лад. А после обеда он, развалившись в мягком кресле перед окном, выходившим во двор, закуривал и с интересом наблюдал за красотками на террасе, оставаясь при этом незамеченным.

Девушки, по всей видимости, были танцовщицами в каком-нибудь ночном клубе, так как в восемь часов вечера свет в их квартире всегда гас. До полудня не было заметно никакого движения, потом чья-то рука лениво поднимала шторы, и за стеклом мелькали какие-то смутные очертания. Порой Ксавье различал мужские силуэты. После напряженной ночной работы и крепкого сна до полудня красотки обедали и лишь потом выходили загорать на террасу, хотя именно в это время солнце жарит немилосердно.

Девушки стали принимать солнечные ванны сразу же после Пасхи, и Ксавье не мог не отметить достигнутых ими результатов. Пунктуальные, они всегда появлялись в одно и то же время, ставили на террасе шезлонги, исчезали на несколько минут и возвращались почти совсем обнаженные.

Со своего наблюдательного поста Ксавье любовался их стройными фигурками, и в такие минуты ему ужасно хотелось оказаться рядом с ними, дотронуться до шоколадной спинки, поцеловать загорелые плечики. Легкие прикосновения доставляли ему огромное удовольствие, но еще большее наслаждение испытывал он, сдерживая страстное желание в тот момент, когда это казалось уже невозможным.

Пристально разглядывая загорающих красоток, Ксавье неожиданно заметил, что одна из них, блондинка, чем-то похожа на девушку, встреченную в экспрессе. От этой мысли он разволновался, закурил и пошел искать в карманах пиджака, бывшего на нем в день их встречи, забытую визитную карточку, сам не понимая, для чего это ему надо.

3

Никогда еще Ксавье так не робел, как в тот момент, когда сел у телефона, собираясь позвонить первый раз Доминик. Он уже понял, что сама она о себе не заявит. Девушкам нравится не выбирать, а быть выбранными. Она представлялась ему именно такой: недоверчивой, насмешливой и ожидающей принца, который увез бы ее в свое царство и до конца дней оберегал бы от жизненных невзгод.

Может быть, еще рано и она не проснулась? Сейчас ему достаточно набрать всего несколько цифр, и он услышит знакомый голос. Ксавье сосчитал до трех, но с места не сдвинулся, осознав, что в эту минуту действительно может разрушить хрупкий и прекрасный мир своих мечтаний.

Им овладело беспокойство. Он боялся оказаться смешным, услышать хихиканье и пустые отговорки, показаться глупым из-за банальных в подобных случаях попыток оживить воспоминания. Даже первое слово «алло» вызывало у него страх. Каким оно будет: резким, удивленным, мягким, безразличным, очень сдержанным или учтивым? Эти четыре буквы позволили бы ему определить тон разговора. Он мог бы попытать счастья, а в случае неудачи положить трубку, не произнеся ни слова, хотя потом все же сожалел бы о том, что не проявил решимости и самообладания. Горькое чувство от упущенной возможности покончить с одиночеством замучило бы его, доведя до болезненных галлюцинаций.

В последнее время он часто грезил о Доминик, мечтая о счастье жить с нею, подолгу гладить густые, непокорные волосы, упиваться ее взглядом, просыпаясь рядом с ней, — взглядом, в котором светилась ее душа. Он задыхался от тоски, не оставлявшей его. Ксавье целыми часами сидел без дела или вдруг раздражался и начинал отшвыривать от себя журналы, сигареты, зажигалку, нервно ходить по комнате.

Он установил себе время: «Я позвоню в 9.05», но потом перенес звонок на полдесятого, надеясь, что его планам не суждено будет осуществиться из-за того, что произойдет нечто экстраординарное, например, на бульваре упадет метеорит, в соседней квартире возникнет пожар или, по крайней мере, позвонит отец, который своими разговорами мог занимать линию целую неделю.

Однако время истекло, ничего не произошло.

Ксавье подошел к столику, на котором стоял аппарат, но дотронуться до него не решился. В раздумье потоптавшись на месте еще пару минут, он наконец решительно снял трубку и принялся набирать указанный на визитке номер. Послышались короткие, частые гудки: линия оказалась занятой. Эта отсрочка принесла облегчение и вместе с тем повергла в отчаяние.

Придвинув кресло поближе к окну, выходившему во двор, он постарался отвлечься, наблюдая за террасой. Однако шторы в этот час там были еще опущены. Он снова начал нерешительно нажимать белые кнопочки с красными цифрами, полагая, что уже теперь его звонок наверняка раздастся в квартире Доминик. В его воображении она сейчас представлялась ему такой же очаровательной, какой он запомнил ее после случайного знакомства в купе.

Услышав ответ, он весь напрягся, стараясь догадаться, кто подошел к телефону, однако ему не удалось определить, был ли этот голос Доминик или же ее матери.

— Я сейчас посмотрю, — сказала женщина, — проснулась ли она.

Проснулась? Ксавье улыбнулся. Значит, она, возможно, еще до сих пор спит. Он подумал, что такая девушка, вероятно, просыпается не раньше десяти часов утра. Напряженно вслушиваясь в наступившую тишину, он представлял себе квартиру Доминик как некое темное пространство, окутанное непроницаемой тишиной. Никаких признаков движения, лишь его собственное приглушенное дыхание. У Ксавье создалось впечатление, что он опустился в мягкую темноту. От беспокойства у него началось сердцебиение, и он нервно закурил, стряхивая пепел в старинную серебряную пепельницу, изображающую рыбку.