Клио Найтис - Моя искренняя лгунья

— В нашем договоре не было ни слова о какой-либо компенсации. И, кстати, он был устным. Более того, если вы меня выгоните, то я не заплачу и за сегодняшний день.

— Но ведь мы не предполагали, что дойдет до этого, — подал голос Эрих. — Наш общий знакомый рекомендовал вас как порядочного человека. Нам и в голову не пришло уточнять все детали договора…

— Значит, вы допустили непростительную оплошность, — хладнокровно парировал молодой человек. Достав бумажник, он молча отсчитал несколько купюр и положил их на покрывало. — Вот плата за неделю, — заявил он и извлек из-под кровати модную дорожную сумку.

К удивлению супругов, она была набита вещами. Он как будто знал… — пронеслось в голове у Эльзы. Оказавшись у самой двери, Дилан обернулся и изобразил вежливый поклон.

— Жаль покидать ваш гостеприимный дом, но мне пора в путь. Рад был познакомиться.

И, одарив ошеломленных супругов обаятельнейшей улыбкой, он навсегда покинул их жилище.

Тем же вечером самолет уносил Дилана Вудвордса из Мюнхена в Кливленд.

3

В это утро Хелен разбудил аромат кофе. Открыв глаза, она несколько секунд недоумевала, кто бы мог варить кофе в ее одинокой квартире. Но тут же она вспомнила вчерашние события и вновь почувствовала себя невероятно, невозможно счастливой.

Такое состояние абсолютного счастья Хелен Мэсси переживала лишь в раннем детстве. Это случилось в тот день, когда родители подарили ей на день рождения настоящего щенка. Щенок был крошечный, неуклюжий, с нежной шелковой шерсткой. Это было так давно, что Хелен позабыла почти все подробности, связанные с этим щенком. Даже его кличку припоминала с трудом. Но вот это чувство ни с чем не сравнимого счастья она запомнила на всю жизнь. Позднее было еще несколько таких эпизодов.

К своим двадцати восьми годам Хелен могла пересчитать их по пальцам.

Но сегодня, вернее вчера, она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, получившей подарок, о котором не смела даже мечтать. Ее любимый, ненаглядный, самый лучший и вообще самый-самый в мире мужчина живет теперь с ней в ее доме и варит на кухне кофе. Правда, вчерашнее происшествие у них в редакции особо радостным не назовешь. Скорее, наоборот.

Их начальница Вайолетт Дэррилл, возглавлявшая в еженедельнике «Бизнес и отдых» отдел экономических новостей, буквально взбеленилась и уволила лучшего журналиста всех времен и народов Кевина Иллингса. «Мы не можем себе позволить держать сотрудника, систематически не выполняющего задания редакции, — заявила она и, сощурив густо накрашенные глазки, ехидно добавила: — Даже если он считает себя непризнанным гением!».

Кевин Иллингс встал и вышел из начальственного кабинета без единого слова, с высоко поднятой, невообразимо красивой головой. Ах, до чего же он был хорош в этот момент! Близился конец рабочего дня, и Хелен, прихватив свою замшевую курточку, выбежала вслед за Кевином из редакции.

Между ними не было никакого романа, они лишь изредка ходили вместе в кафе в обеденный перерыв и украдкой пересмеивались на летучках. Кевин симпатизировал Хелен, даже не подозревая, что она тайно в него влюблена.

Они до позднего вечера бродили по городу. Кевин беспечно посмеивался над своим увольнением, они вместе придумывали характеристики «этой злючке Вив» и веселились, как школьники. Потом как-то так получилось, что они оказались у Хелен дома. Они ужинали, пили кофе и весело болтали. Потом Кевин вдруг погрустнел, и Хелен сначала решила, что он все же переживает из-за выходки Вив.

— Да ты завтра же сможешь устроиться в любую газету мира! — запальчиво заявила она.

Но тут Кевин молча устремил на нее свои громадные серые глаза и нежно взял ее руку.

— Я думаю не об этом…

И тут Хелен услышала признание в любви. Нет, не какое-нибудь банальное «проведем вместе эту ночь, а там будет видно». К такому повороту она была готова и ничего против него не имела.

Кевин нежно признавался ей в своих чувствах. Его слова были полны любви, низкий мужественный голос завораживал. Кевин рассказывал Хелен о ней самой, о ее привычке обеими руками ерошить волосы, когда она глубоко задумывалась.

Он знал о том, что, когда Хелен улыбается, ямочка на ее левой щеке бывает глубже, чем на правой, а ее милый курносый нос слегка морщится. Он назвал Хелен своей златоглазкой. У нее действительно были светло-карие глаза янтарного оттенка.

— Но ведь златоглазка — это такая бабочка… — Хелен смущенно хихикнула.

— Ты и есть моя любимая бабочка с прозрачными крыльями. И я буду беречь тебя, чтобы ты свои крылышки не опалила… — Он произнес это очень серьезно и прижал ее к себе.

Перебирая в памяти эти подробности, Хелен пожалела, что в тот момент так глупо хихикнула.

Потом Хелен спросила, почему же он с самого начала не рассказал ей о своих чувствах.

— А что я мог тебе дать? Обычный нищий журналист в третьеразрядной газетенке. У меня по большому счету даже жилья своего нет. Мне и сейчас не следовало всего этого тебе говорить.

Кевин встал и двинулся к выходу. Хелен изумленно смотрела на него, не веря собственным ушам. Если бы она не была такой дурочкой, которая дальше своего носа ничегошеньки не видит! Уж она бы сумела убедить его, что ей нужен только он. Да она полюбила бы его, даже не имей он ни единой рубашки!

Хелен вскочила и вцепилась в него обеими руками. Она понимала, что ведет себя глупо. Ее мать-католичка непременно заявила бы, что она вешается парню на шею.

Хелен выросла в традиционной семье и получила довольно консервативное воспитание. И сейчас, став взрослой и самостоятельной, она невольно придерживалась привитых ей с детства взглядов. Но в этот момент ей было на все наплевать. Важно было только одно — удержать Кевина во что бы то ни стало. Они должны быть вместе, и точка!

Хелен уже не помнила, как умоляла Кевина не уходить, какие слова сбивчиво шептала ему в самое ухо, прижавшись к нему и обхватив руками за шею.

До встречи с Кевином у нее была пара неудачных романов. Оба раза ее «бросали». Это было очень унизительно, но тогда Хелен и в голову не приходило цепляться за своих неудачных поклонников и, поскуливая, умолять вернуться…

Никогда, ни к одному мужчине Хелен не испытывала такого накала чувств. Она боялась только одного. Вот сейчас он ее оттолкнет и исчезнет из ее жизни, как те двое. Кевин прижал ее к себе и подхватил на руки. Его сильные руки бережно гладили ее вздрагивающую спину. Те самые руки, которыми Хелен столько раз украдкой любовалась, представляя, как они ласкают ее тело. От этих мыслей кровь приливала к ее щекам, и она низко опускала голову, притворяясь погруженной в работу.