Пей за наших ребят… - Игорь Владимирович Марков
Соревнования перешли в кульминационную фазу. Решался главный вопрос соревнования: кто из оставшихся дохляков гордо поднимется на третью ступеньку пьедестала почёта, а чьё имя будет предано забвению.
Трибуны заполнились до отказа. Болельщики независимо от места службы разделились на две равные группы: те, кто за Жору и те, кто против. Не все знали настоящие имена спортсменов, поэтому одни кричали: «Рыжий – дави», а другие: «Бей рыжего». Цвет волос, который принёс Георгию в детстве столько огорчений, вдруг оказался полезным. По закону рекламы положительные и отрицательные возгласы сложились и работали только на него. В общем гуле голосов над рингом летало одно слово – «рыжий», и в слове том бронзой звенела победа. Вероятно, это обстоятельство и те несколько приёмов, которые Жора освоил под руководством Бархатова, заставили противника отступить. После трёх напряжённых раундов рефери под ликующий рёв трибун поднял Жорину перчатку вверх.
Это был триумф, и Жора решил заняться боксом по-настоящему.
– Ты не бойся, часовой, – сказал он, когда я отошёл от двери, чтобы пройтись по коридору и проверить своих подопечных. – Я тебя не подведу… Я опытный арестант. Порядки знаю…
Первый раз Цветков загремел на гауптвахту, как он выразился, по политическому делу. Началась эта история вскоре после победных соревнований – 7 ноября, во время праздничной демонстрации по поводу очередной годовщины Великой октябрьской революции. Подразделение, в котором служил Жора, было назначено в оцепление. Задача оцепления простая – стоять одной шеренгой вдоль края улицы, по которой идут радостные колонны трудящихся. Один оцепляющий смотрит на дорогу, а его сосед – на тротуар. Тот, который следит за дорогой, не даёт демонстрантам разбежаться раньше времени, а второй не пускает чужих пешеходов в стройные ряды трудовых коллективов.
Жора стоял лицом к тротуару. За его спиной бесконечным потоком шли демонстранты. Они радостно переговаривались между собой, некоторые даже пели, сплотившись вокруг самодеятельного гармониста. Трудящиеся шли так близко к краю дороги, что иногда случайно задевали Жорину спину углами больших фанерных плакатов, прибитых на длинные палки. С плакатов на своих счастливых подданных по-отечески взирали видные деятели партии и правительства. Стоя спиной, Георгий их не видел, а если бы посмотрел, то отнюдь не всех мог назвать по имени и фамилии. Кстати, и сами носители плакатов, уже принявшие на грудь граммов по сто водочки для согрева и веселья, не всегда точно знали, чьи светлые образы доверились их крепким мозолистым рукам.
Чаще всего нечаянный удар деревяшкой по спине сопровождался коротким русским словом, которое простому рабочему человеку заменяет длинное труднопроизносимое английское «ай эм сорри». Но это новое касание в области поясницы было мягким и продолжительным. Более того, оно сопровождалось весёлым девичьим смехом. Не оборачиваясь, Жора завернул руку за спину и… схватил маленький тёплый кулачок. В кулачке был зажат красный флажок, деревянную палочку которого девушка пыталась сунуть за хлястик матросской шинели. Жора повернулся и, как говорится, их глаза встретились. Обычно в такие моменты полагается, чтобы между молодыми людьми возникло молниеносное чувство и пробежала искра. Но в данном случае ничего такого, по крайней мере со стороны Георгия, не произошло. Описывая этот замечательный эпизод своей биографии, он несколько раз твёрдо, как будто хотел убедить сам себя, повторил: нет, не было никакой искры. Более того, девушка ему даже не понравилась. Маленькая, ниже его ростом, – что в общем-то для Жориного случая не плохо, – она была как-то уж очень бедно одета: в красное пальтишко из «детского мира», чёрные сапожки из кожзама и вязаный мохеровый берет застиранного розового цвета с таким же шарфиком.
Но бедный наряд девушку, очевидно, не смущал. Он относилась тому жизнерадостному классу «лимитчиков», которые в массовом порядке понаехали в большие города со всей нашей необъятной родины, чтобы после десяти лет упорного труда на заводах и стройках коммунизма, выйти замуж, родить ребёнка и получить, наконец-то, двухкомнатную квартиру на первом этаже в панельной пяти– или девятиэтажке около кольцевой автодороги.
Девушка всего только несколько месяцев как устроилась работать на чулочно-носочную фабрику «Красный луч», и до отдельной двухкомнатной квартиры ей было дальше чем до Китая. О замужестве она тоже ещё пока всерьёз не думала, а молодые люди в военной форме нравились всегда. Отсутствие житейского опыта и хорошего образования не позволили ей сделать осмысленный выбор. Проходя в колонне своего красильного цеха вдоль однородной чёрной шеренги, она повиновалась природному инстинкту, – которым прекрасная половина человечества пользуется чаще, чем разумом, – засунула флажок, полученный у председателя месткома, за хлястик, пристёгнутый двумя блестящими пуговицами, к наиболее симпатичной, по её мнению, спине.
Минут через пятнадцать Георгий снова увидел девушку. Она шла обратно по тротуару.
За спиной с песнями и плясками двигалась колонна медицинских работников. Люди в белых халатах монолитно сплотились вокруг пузатой бутылки с запасом казённого спирта и голосистой медсестры, знающей много неприличных частушек. Более выдержанные труженики чулочно-носочного производства к этому времени уже завершили праздничное шествие мимо главной трибуны. Прокричали традиционное «Ура, работникам лёгкой промышленности» и стали расходиться. Мужчины и одинокие женщины среднего возраста немного задержались. Они столпились около грузовика, увозившего плакаты, чтобы допить водку и доесть помятые бутерброды. Семейные пары с детьми, не успевшие ещё развестись и разменять панельные двушки на комнаты в разных районах, собирались по двое и по трое, чтобы завалиться к кому-нибудь в гости. А совсем молодые люди, не обременённые семьями, детьми и квартирами, разбегались стайками и по одиночке, следуя личным интересам, которые в начале жизненного пути бывают на удивление разнообразными.
Девушка в красном пальтишке решила вернуться к своему избраннику, которого она предусмотрительно отметила красным флажком.
Проходят года и эпохи, рушатся и возрождаются империи, но люди не меняются. Мужчины и женщины выбирают друг друга и хотят понравиться. Рыцари – совершают подвиги, а прекрасные дамы – дарят им подвязки и другие пикантные детали своего гардероба. Жора не успел ещё разглядеть потенциальную даму своего сердца и тем более совершить ради неё какой-нибудь подвиг, а уже был вознаграждён, хоть и не сарацинской шалью, которую в бою следует повязывать на руку выше локтя, но тоже вещью вполне приметной и по-своему символической.
Георгий никак не мог вспомнить, как звали ту девушку. То ли Оля, то ли Настя. Помнил только, что она дала ему номер телефона своей бабской общаги (он так и
