Эдриан Маршалл - Улыбнись, малышка

Я еще раз проглядела глазами печальное письмо. Кроме сообщения о смерти Агаты оно содержало еще несколько любопытных абзацев. В первом было написано, что Агата оставила наследство, и довольно немалое, насколько я могла судить по размерам хозяйства Кампов и степени бабулиной бережливости. Во втором же меня приглашали в нотариальную контору, где должно было состояться оглашение завещания.

Я не сомневалась, что бабка вряд ли оставит мне что-то более серьезное, чем запыленный сундук со старыми платьями. Земля и дом, скорее всего, отойдут к семейству Шелли, что я считала вполне справедливым, ведь они занимались фермой и все эти годы выслушивали Агатины советы и придирки; деньги — либо тем же Шелли, либо Мэгги, которая, хоть и поступила по-своему, выйдя замуж за Фредди Даффина, все же оставалась любимой внучкой Агаты.

Честно говоря, я даже подумала, что мне не стоит идти в контору, а достаточно ограничиться появлением на похоронах, но какой-то внутренний голос нашептывал, что я сделаю большую ошибку, если пойду на поводу у своих сомнений.

Допив виски, я решила поделиться печальными новостями с Лесли, но стоило мне потянуться к телефону, как он огласил гостиную звонком.

— Кэролайн Камп, — представилась я, сняв трубку.

— Кэрол, — донесся до меня теплый и приятный голос. — Рад тебя слышать. Жаль только, что мы опять встретимся при таких ужасных обстоятельствах…

— Дядя Брэд, — узнала я голос. — Да, я только что получила письмо. Примите мои соболезнования.

— И ты — мои, — с горечью ответил Брэд. — У мамы, конечно, был скверный характер, но, честно говоря, я готов был еще его потерпеть. Извини, что не позвонил тебе раньше. Я и сам узнал об этом только вчера ночью. Сесилия клянется, что звонила мне позавчера, но никого не застала дома. Хотя ты знаешь Сесилию — она всегда считала себя единственным ребенком в семье. Видно, ей не очень хотелось звонить нам в такой момент. Впрочем, я ее не виню — для нее это тяжелый удар. Ведь она прожила с матерью бок о бок столько лет…

— Да-да, — согласилась я, хотя, если честно, про себя подумала, что для тети Сесилии эта смерть стала не только ударом, но и облегчением. — Дядя Брэд, а когда будут похороны?

— Завтра. Потом Сесилия устраивает поминки, а на следующий день мы идем к нотариусу. Надеюсь, Майлс успеет приехать до похорон.

Я прекрасно понимала дядю Брэда, но ни с кузеном Майлсом, ни с кузиной Мэгги встречаться не имела ни малейшего желания. После разговора с дядей я осушила еще стакан разбавленного виски и, поняв, что писать сегодня уже не смогу, сделала несколько вялых потуг найти новую домработницу.

Свежая газета пестрила объявлениями, но я никак не могла сосредоточиться. Мысли о похоронах, их тягостной атмосфере, встрече с родными, из которых я искренне хотела увидеть только дядю Брэда, не давали мне покоя. Позвонив в два кадровых агентства, я выяснила, что для меня нет подходящей кандидатуры: одна девушка наотрез отказывалась работать у курящего работодателя, другая была готова убираться в доме, но не желала готовить, третья была беременна и могла проработать у меня только полгода, четвертую же абсолютно устроили бы все мои требования, но, увы, сегодняшним утром она уже нашла себе место.

Агентство предложило мне двух старушек, но я сразу же отказалась: во-первых, перед всеми пожилыми женщинами (стараниями бабушки Агаты, мир ее праху) я ужасно робела, а во-вторых, я терпеть не могу, когда мне дают советы, а старушки именно та категория людей, которая необыкновенно любит их давать.

Отчаявшись, я позвонила Лесли, на которого немедленно выплеснула все мои сегодняшние горести и печали. Впрочем, к моим жалобам у Лесли всегда был иммунитет — он умел реагировать на них удивительно сдержанно.

— Кэролайн, малышка, налей себе виски и сделай тот ужасный коктейль, который ты так любишь, — предложил мне Лесли. Его раздражала моя привычка разбавлять виски вишневым соком. — Разожги камин, поставь любимую комедию, устройся в мягком кресле. У меня сейчас нет на примете знакомых домработниц, но зато я буду с тобой на похоронах. Если ты этого, конечно, хочешь…

— Я уже пью второй стакан ужасного коктейля. А насчет похорон, буду очень тебе признательна, — искренне поблагодарила я Лесли. — Терпеть не могу похороны, поминки и тому подобные вещи.

— Весьма странная особенность для писательницы детективов. Наоборот, у тебя должна быть к этому плохо скрываемая тяга.

— Лесли, умник, мне не до смеха. Там будет куча родственников, которых я бы сто лет еще не видела.

— Дай тебе волю, Кэрол, так ты вообще не вылезала бы из дому. Это даже хорошо, что Лиз ушла: тебе придется выбираться на улицу, хотя бы за сигаретами.

— Спасибо за сочувствие, — буркнула я в трубку.

Лесли был прав — мое затворничество действительно могло длиться неделями. Иногда я даже забывала, как выглядит мой собственный сад. И только стараниями Лесли — надо отдать ему должное, он проявлял недюжинные настойчивость и терпение в этом вопросе — я изредка выбиралась на прогулку.

Распрощавшись с Лесли, я сделала очередную порцию «ужасного» коктейля, затянулась сигаретой и нашла на полке старенькую комедию «Смех в раю», которая когда-то до слез смешила мою бабку Агату. Фильм был и впрямь очаровательным (по сюжету покойный дядюшка оставил наследство своим неудачливым родственникам и при этом обязал их выполнить свои совершенно нелепые условия), и мне удалось ненадолго отвлечься от мрачных мыслей, связанных с завтрашним днем.

2

День для похорон выдался чересчур солнечным. Впрочем, разбудили меня вовсе не солнечные лучи, льющиеся в окно, а непрерывный настойчивый звонок, которым кто-то возымел намерение свести меня с ума. Этим кем-то был, разумеется, Лесли, к которому я немедленно поспешила, натянув поверх ночной рубашки мою любимую широкую и толстую кофту, которую Лесли прозвал лиловым мешком.

— Ну и видок у тебя, малышка Кэрол. — Лесли часто называл меня малышкой из-за маленького роста и полного отсутствия каких бы то ни было форм. — Так и пойдешь?

— Конечно, — недовольно покосилась я на своего ехидного друга. — Думаю, мои родственники оценят нашу колоритную пару: тебя в костюме с иголочки и меня в старой кофте, надетой поверх ночной сорочки.

— Советовал бы тебе поторопиться, — небрежно бросил Лесли, устраиваясь в кресле у камина. — Не очень-то прилично опаздывать на похороны собственной бабушки.

— Без советчиков обойдусь, — ответила я и, оставив Лесли в гордом одиночестве, побежала переодеваться.

Эта процедура обычно занимала у меня немного времени. Моя скромная одежда, как, впрочем, и весь мой гардероб, состоявший преимущественно из черных и фиолетовых балахонистых вещей, не вызвала у Лесли особого восторга.