Ронда Гарднер - Потерянный рай

Пожилая женщина огорченно покачала головой и протянула руку.

— Мэри Харрингтон. Спасибо, что привели их домой.

— Клеменси Адамс, — ответила Клеменси, отвечая рукопожатием. — Я думаю, где-то в заборе есть дыра.

— Мой сын все равно будет ставить новый забор, так что это ненадолго. Надеюсь, они не вытоптали ваши клумбы?

— Учитывая нынешнее состояние моего сада, ему не повредило бы и нашествие целого стада слонов, — усмехнулась Клеменси. — Но за садом протекает ручей. Он защищен заборчиком, в котором есть калитка, однако…

— Разве могут быть какие-нибудь препятствия для двух любопытных сорванцов, оставшихся без присмотра? — улыбнулась в ответ Мэри Харрингтон. — У меня только что вскипел чайник. Не выпьете чашечку?

Отвергать дружелюбное приглашение не хотелось. Но что скажет Джошуа Харрингтон, если по возвращении обнаружит ее, уютно устроившейся в его доме? Клеменси замешкалась, но затем поблагодарила хозяйку и вслед за ней прошла по коридору на кухню, окна которой смотрели на запущенный сад. По дороге они миновали Томми и Джейми, сидевших на полу и сосредоточенно игравших с тремя пластмассовыми горшками, двумя палками и длинным куском водопроводного шланга. Для посторонних наблюдателей правила этой игры были абсолютно непостижимы.

— Садитесь. — Мэри Харрингтон указала на большой обеденный стол и налила две чашки чаю. — Только сбросьте куда-нибудь весь этот хлам, — бодро сказала она.

Сняв с табуретки пластмассовые лопатку и ведро, Клеменси придвинула ее к столу и осторожно поставила игрушечную пожарную машину и пакет с цветными мелками на стопу бумаги. Вдвое превосходившая размерами ее собственную безукоризненную кухню, уютная, не слишком прибранная солнечная комната явно была средоточием жизни семьи. Одну стену украшали ярко раскрашенные карандашные рисунки.

— Спасибо. — Клеменси приняла протянутые ей чашку с блюдцем, улыбнулась и покосилась на один из рисунков. В отличие от остальных, он был исполнен рукой взрослого. Маленький мальчик, в котором легко узнавался один из двойняшек, был окружен кошками. Морда каждого животного имела свое собственное неповторимое выражение. Ленивое, любопытное, надменное, хитрое…

— Это Джошуа нарисовал для Томми, — улыбнулась пожилая женщина, проследив за направлением взгляда Клеменси. Она поставила стул так, чтобы можно было приглядывать за внуками, и села.

— Замечательно. — Продолжая изучать рисунок, Клеменси сосредоточенно сдвинула брови. Не просто замечательно. Профессионально. Стиль рисунка был смутно знакомым. «Мой папа не ходит на работу. Он только рисует». В мозгу возникло смутное подозрение. Она покосилась на стопку бумаги, на номера ежедневной газеты, которую ей доставляли в коттедж, и все поняла. Каждое утро Клеменси начиналось с лицезрения карикатуры на первой странице. Джош. На американском сленге — «добродушная шутка». Она всегда думала, что это псевдоним. Но с таким же успехом эта подпись могла быть сокращенным «Джошуа». Нет. Это просто совпадение. Она попала пальцем в небо.

Поняв, что Мэри Харрингтон следит за ней, Клеменси подняла глаза и увидела на добром лице ответ, подтверждавший ее подозрения.

— Я каждое Рождество покупаю сборник лучших карикатур Джоша. — Клеменси тут же пожалела о своем невольном вторжении. Оставалось надеяться, что ей удастся уйти до прихода автора книг, ежегодно возглавляющих список бестселлеров.

— Снабжаю экземплярами всех друзей и родственников. И всегда оставляю один в приемной моего мужа, зубного врача, — тоном заговорщицы призналась Мэри Харрингтон и улыбнулась. — Разумеется, тайком от сына.

Клеменси рассмеялась. Эта веселая, непринужденная женщина нравилась ей все больше и больше. Однако смех замер, когда послышался звук отпираемой двери. Тут же на кухню влетели двойняшки, видимо, слышавшие, как к двери подъехала машина.

— Папа вернулся!

Когда на пороге показалась худощавая фигура, они радостно бросились к отцу, как два щенка, которым некуда девать энергию.

— Ну, хорошо провели день?

При звуке голоса Джошуа Харрингтона сердце Клеменси дало перебой. Она подняла глаза и как загипнотизированная уставилась на доброе, мягкое лицо человека, гладившего две темноволосые головки. Выражение цинизма куда-то испарилось.

— Да, папа! — хором воскликнули двойняшки и тут же выскочили в сад.

— Миссис Адамс…

Застигнутая врасплох, Клеменси слегка вспыхнула, когда Джошуа Харрингтон подтвердил, что заметил ее присутствие в своем доме, и повернулся к матери.

— Отец вернется примерно через час, — сообщил он, но красноречиво приподнятая темная бровь спрашивала: «Что ей здесь понадобилось?»

Да нет, просто она чересчур чувствительна, подумала Клеменси. Ей было двадцать семь лет, она воспитывалась с тремя старшими братьями, ее коллегами были по преимуществу мужчины… и все же этот человек совершенно выбивал ее из колеи. Даже в юности она не испытывала такого стеснения в присутствии мужчины.

— Двойняшки отправились в самоволку, а Клеменси привела их домой, — спокойно объяснила Мэри Харрингтон. — Чайник горячий. О боже, пирог! — Она вскочила и устремилась к плите, стоявшей в дальнем конце комнаты.

— Спасибо. — Синие глаза устремились на Клеменси.

— Я подумала, не перебросить ли их через изгородь, — с озорной улыбкой сказала Клеменси, вспомнив его реплику про футбольный мяч, но пожалела о своих словах, увидев, что хозяин нахмурился. О господи, она ведь только пошутила. И лишь для того, чтобы восстановить пошатнувшуюся уверенность в себе. Но тут она с опозданием поняла, что ее легкомысленную реплику даже не услышали, Харрингтон не сводил глаз с ее лица. Он рассматривал ее тонкие высокие скулы, широко расставленные глаза и прямой веснушчатый носик с такой клинической тщательностью, что Клеменси и в голову не приходило чувствовать себя обиженной.

В глубине синих глаз не было ни признания ее женской привлекательности, ни мужского одобрения, к которому она уже успела привыкнуть и даже научилась давать отпор. Нет, в них было что-то другое. Но прежде чем Клеменси успела понять это, Харрингтон резко отвернулся.

Клеменси проглотила слюну, чтобы смочить пересохшее горло, и принялась следить за тем, как хозяин наливает чай в кружку и несет ее к столу. Он снял со стула биту для крикета, сел и вытянул длинные худые ноги.

— Давно ли вы живете в этой деревне, миссис Адамс? — спокойно спросил он.

Клеменси замешкалась. Вопрос был совершенно невинный, но в ярко-синих глазах отражалось нечто большее, чем праздное любопытство.