Ванесса Фитч - Просто неотразима

— Просто кошмар.

Девочкой была дочь Ланса, любимая внучка Дуэйна.

— Сколько миссис Шерман работает у тебя, папа?

— Около пятнадцати лет, а что?

— Да не знаю, сколько еще она сможет выносить эту неугомонную егозу.

— Миссис Шерман сильная женщина. Не беспокойся за нее. Шалости ребенка — для нее забава.

— Посмотрим.

Ланс просто обожал дочь, но не склонен был поощрять ее капризы.

— Ей нужна мать, — задумчиво проговорил Дуэйн, возвращаясь к излюбленной теме.

— Я и сам вырос только с отцом, — напомнил Ланс.

— Ну и в кого ты превратился?

Ланс улыбнулся в ответ. Он уже лет десять писал новеллы и эссе, причем довольно успешно. У него было имя в литературных кругах. И хотя отец сокрушался, что он забросил историю ради литературы, но в душе гордился им. Ланс очень любил отца и негодовал на тех студентов и преподавателей, которые считали Дуэйна выжившим из ума стариком. Задумавшись об этом, он вспомнил события минувшего дня.

— На одном из твоих курсов есть девушка, смахивающая на мальчика-подростка, но весьма симпатичная. У нее ярко выраженный английский выговор.

— Джиневра, — улыбнулся отец.

— Да, она.

— Она действительно из Англии и учится на их стипендию.

— Знаю. Спортсменка… Я думал, что подобная практика себя изжила. — Дуэйн взглянул на сына, не понимая, что тот имеет в виду. — В колледж охотнее принимают того, кто может забросить мяч в кольцо или пробежать быстрее собственной тени. А знания не в счет.

— Ничего не поделаешь, — примирительно заметил отец. — Это своего рода реклама учебного заведения.

— Никто не осмеливается поставить на место эту английскую девчонку, — недовольно продолжил Ланс. — Весь семинар она проводит, глазея в окно, а потом еще и обижается, когда я прошу принести невыполненное задание.

— У нее, вероятно, есть проблемы, — попытался защитить Джин профессор Диллон.

— Например?

— Не знаю. Она не очень-то многословна. Удивлен, что ты так быстро заметил ее. Обычно она сидит тише воды, ниже травы.

— Разумеется, для того, кто понятия не имеет, о чем идет речь на семинаре, это самое мудрое поведение.

Ланс не сказал отцу, что встретился с этой девушкой на утренней пробежке. Он узнал ее сразу, как только вошел в аудиторию. Но Джин, казалось, не обратила на него никакого внимания. Это не слишком льстило самолюбию Диллона. Однажды, когда женщина холодно отнеслась к нему, он сделал большую ошибку, женившись на ней.

— Будь с ней помягче, — обратился Дуэйн к сыну. — Иногда ты, сам того не замечая, смахиваешь на зануду.

Ланс не стал спорить.

— Мое занудство вряд ли затронет твою английскую протеже. Она рассеянна и к тому же несобранна.

— Я заметил, — усмехнулся отец.

— Не беспокойся! Как минимум три месяца у тебя с ней не будет трудностей, да и у меня тоже. Ее время будет уходить на выполнение заданий.

— Да…

Казалось, Дуэйн что-то собирался сказать сыну, но потом передумал. Только через три дня Ланс понял, о чем хотел предупредить его отец.

2

В четверг Джин опять не успела незаметно ускользнуть из аудитории. Вообще-то она предпочла бы и вовсе не приходить на семинар Диллона, но ведь это не спасло бы ее от надвигавшейся катастрофы. Кроме того, было еще какое-то смутное, непонятное ей самой желание, чтобы Диллон узнал правду от нее, а не от кого-то другого. В последний момент она все-таки струсила и решила сбежать. Но опоздала.

— Мисс Кейси, задержитесь, пожалуйста, — услышала она голос Ланса, пробираясь к выходу, когда он еще был в окружении других студентов.

Джин неохотно поплелась к его столу. Она знала, что ей предстоит. Сотни раз приходилось проходить через это.

Девушка остановилась в стороне, ожидая, пока он освободится. Похоже, он нравился студентам, и они не спешили расходиться, когда можно было поговорить с ним. Сегодня его семинар был последним в расписании, и никто не торопился. Но Джин торопилась. Она ждала, постоянно поглядывая на часы. Ланс заметил это и отпустил других.

— Надеюсь, не слишком задерживаю вас? — язвительно осведомился он, когда они остались одни.

Что за глупый вопрос? Разумеется, задерживает. Но Джин не собиралась ввязываться в бесполезный спор и коротко бросила:

— Нет, ничего.

— Вот и отлично, — усмехнулся Ланс. — Вы принесли вашу работу?

— Нет, — тем же тоном произнесла она.

Джин ожидала услышать слова, которые обычно звучали в таких случаях. Бездельница. Наглая. Невежественная. Такие эпитеты преследовали ее с первых лет учебы. С каким рвением и желанием учиться шла она когда-то в первый класс! Но ни один ребенок не вынесет, когда его постоянно ругают и высмеивают, как бы он ни старался.

Диллон внимательно посмотрел на нее и неожиданно спросил:

— Сколько вам лет?

— Двадцать один.

— Многовато для студентки первого курса. Но вы не выглядите на свой возраст.

Джин не восприняла его слова как комплимент. Другие студентки колледжа модно и кокетливо одевались и явно злоупотребляли косметикой. Ее же не слишком заботила собственная внешность.

Ланс Диллон присел на край стола, скрестив руки и не сводя с нее глаз. В его лице была какая-то особая мужественность: упрямый подбородок, широкие скулы, непреклонный взгляд. В джинсах и легком свитере он был похож скорее на героя вестерна, чем на профессора истории.

Внезапно Джин показалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Неужели она ничем не отличается от других наивных и впечатлительных девчонок? Но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она заставила себя поднять голову и в упор посмотреть на Диллона. Наверное, напрасно. Пронзительно-синие глаза чуть не лишили ее самообладания.

— В чем же трудности? — мягко спросил он. — Что вам мешает?

Джин набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, чувствуя себя так, будто прыгает в ледяную воду:

— У меня дислексия.

— Это ведь не так страшно, — тихо сказал Ланс и, поняв ее состояние, добавил: — Но многие этого не понимают, так?

Она кивнула. Искреннее участие Диллона-младшего, желание разобраться в ее трудностях было сейчас для нее как глоток свежего воздуха, хотя она по-прежнему испытывала к нему недоверие.

— Значит, вы почти не можете ни читать, ни писать, — продолжал Диллон. — Кто поставил вам такой диагноз?

Глаза Джин потемнели. Она с тоской вспомнила тот ужасный день, когда ей в школе сказали о дислексии и о том, что у нее нет ни малейшего шанса учиться дальше. Ей казалось тогда, что ее отчаяние непереносимо.