Дениза Алистер - Трудное решение

Грейс не соизволила ответить. Натянуто рассмеявшись, она наклонилась, чтобы поцеловать отца на ночь, и, повернувшись, пошла к выходу.

— Шесть лет, Грейс, — повторил Рич более громко, с раздражением услышав появившуюся-таки в голосе извиняющуюся интонацию. — Это долгий срок.

Грейс уже дошла до двери, но повернулась.

— Только не для меня, — отрезала она, и Рич заметил слезы в ее глазах.

Господи, неужели она до сих пор принимает все происшедшее так близко к сердцу? Поразительно! Сам он за эти годы уже подзабыл, что значит плакать.

— Мне кажется, — продолжила она неровным, но ясным голосом, — что это случилось только вчера.

— Довольно! — Голос Дугласа Мэдока прозвучал подобно удару кнута. Он явно хотел заставить дочь остановиться и вести себя прилично.

Рич когда-то довольно часто наблюдал, как глава семьи употреблял этот тон, чтобы вынудить замолчать не согласных с ним оппонентов. Однако сейчас его дочь и глазом не моргнула. О да, Грейс действительно повзрослела.

Сузив наполненные слезами глаза и гордо подняв голову, она добавила:

— И я до сих пор вижу на твоих руках кровь Джо!

От подобной жестокости у Рича перехватило дыхание, руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Грейс! — Дуглас вцепился в подлокотники кресла крючковатыми пальцами. — Ты сейчас же извинишься перед Ричем!

— Нет!

Повернувшись к мужчинам спиной и не обращая никакого внимания на окрики отца, она вышла из комнаты, хлопнув дверью.

— Все в порядке, — сказал Рич, но так тихо, что вряд ли старик что-либо расслышал. — Все в порядке!

2

Дуглас Мэдок поместил гостя в бывшей комнате Джо, всего через две двери по коридору от спальни Грейс. Их разделяла лишь бывшая комната Марлин.

Несмотря на усталость, Грейс все еще не спала, когда услышала в тишине дома звук шагов. Ей показалось, что, входя в комнату, Рич замешкался. Затем раздался легкий кашель, а, может быть, тяжелый вздох, и следом — негромкий щелчок закрывшейся двери.

Грейс хотелось верить, что Рич помедлил потому, что ему было страшно переступить порог комнаты, где его мог встретить дух погибшего по его вине друга. Но нет, Ричард Слейд не из таких, ему не свойственны подобные человеческие слабости. Иначе его бы здесь сейчас не было!

Чуть позже послышался звук текущей по трубам воды — гость принимал душ. И против своего желания, лежа в темноте, Грейс представила себе Рича, вешавшего рубашку на спинку кресла Джо, устраивавшегося на кровати Джо…

Эта картина так потрясла ее, что, засунув под подушку крепко сжатые кулаки, она вся съежилась. Нечто, запрятанное где-то очень глубоко, вдруг выплыло на поверхность. Так Грейс чувствовала себя когда-то, когда Рич, пусть даже в шутку, обнимал ее или заговорщицки подмигивал.

Сначала это чувство смущало девушку, оно напоминало ощущение, возникавшее при просмотрах фильмов ужасов — бешеное биение пульса и какое-то сладостное внутреннее напряжение. Но вскоре она, к своему ужасу и восторгу, выяснила, что может довести себя почти до потери сознания, просто представляя, как Слейд целует ее. О том, что должно последовать за этим, Грейс имела тогда весьма смутное понятие, но ощущения были потрясающими.

Однако после смерти брата эти бредовые видения исчезли, и, как казалось, навсегда. Стоило ей только подумать о Риче, как перед взором возникали его руки, обагренные кровью Джо…

Сев на кровати, Грейс прижала колени к груди и как можно крепче обхватила их, будто пытаясь выдавить из своего сознания предательские воспоминания юности. Как может она испытывать даже отдаленную симпатию к человеку, виновному в смерти Джо?! Ей уже не семнадцать лет, чтобы отдаваться во власть своих гормонов и сиять от радости при виде Ричарда Слейда.

Грейс с яростью ткнула кулаком в подушку. Нужно, чтобы к ней вернулась ненависть шестилетней давности, а то в последние годы она про нее как-то забыла.

Как посмел этот негодяй вернуться сюда, зная, что его здесь не ждут?! В ту их последнюю встречу она не пыталась скрыть свои чувства, ясно дав понять, что винит этого горе-детектива в смерти брата. Как Грейс только тогда его не обзывала, пытаясь добиться хоть какой-то реакции, вынудить Рича защищаться. Но он не вымолвил ни одного слова в свое оправдание и молча выдержал все, как непоколебимая скала выдерживает свирепый шторм. Наверное, ему просто нечего было сказать.

Внезапно Грейс охватило бурное негодование. Что бы там ни говорил отец, нельзя позволять Слейду вновь вторгаться в их жизнь, оставаться в их доме, в комнате Джо, вмешиваться в семейную жизнь Марлин, наконец!

Отбросив одеяло, она встала, надела пеньюар и, пройдя по тускло освещенному коридору, громко постучала в дверь.

Рич так долго не отвечал, что Грейс вдруг с беспокойством подумала: а одет ли он вообще? Спит ли он в пижаме или… Но отступать было поздно.

Наконец дверь открылась. На пороге возник сонный и слегка встревоженный Рич, завязывая пояс пижамных брюк. Комната была погружена в темноту.

— Грейс? В чем дело? С тобой все в порядке?

— Нет, — сухо ответила она, не давая угаснуть праведному негодованию. — Не в порядке!

Протянув руку, он коснулся ее плеча.

— В чем дело, дорогая? — Голос его звучал хрипловато, должно быть со сна, с той протяжной, чувственной интонацией, от которой, казалось, завибрировали все ее внутренности, а по спине пробежали мурашки.

Сколько раз в прошлом он касался ее! Сколько раз немного лениво и нежно называл «дорогая»! У местной молодежи это было в порядке вещей и ровным счетом ничего не значило.

Но тело Грейс не желало прислушиваться к доводам рассудка. Словно снова ей было семнадцать, и все ее существо ответило на его прикосновение с таким порывом, что Грейс почувствовала себя переспелой грушей, готовой упасть в руки Рича. «Как хорошая машина… заводится с пол-оборота», — частенько язвительно говаривал Джо, подразумевая какую-нибудь одуревшую от любви девицу.

Презирая себя за минутную слабость, Грейс отшатнулась от его руки.

— Дело в тебе, Рич, — решительно заявила она. — Тебе не место здесь!

Взгляд Слейда уже не был сонным. Он оперся плечом о дверной косяк. Падавший из коридора свет позволял Грейс видеть его мощный торс с темными кружками сосков. Инстинктивно она сделала шаг назад.

— Неужели? — На губах Рича появилась кривая усмешка. — Почему же?

— Ты знаешь, почему, — ответила Грейс, с трудом выдавливая из себя слова. В пустом коридоре они прозвучали как-то неестественно громко. — Тебе здесь нечего делать! Тебя никто не звал!