Мишель Рид - Непримиримые влюбленные

Мэдлин пожала плечами.

– Ты этого добивался? – Она вопросительно взглянула на отца. – Это ты посоветовал маме не давать мне погружаться в переживания?

Выражение лица выдало его, и Мэдлин снова усмехнулась. Если кто и знал, что для нее лучше всего, так это отец.

– Спасибо. – Она прижалась к отцу и поцеловала его в щеку. – Интуиция редко подводит тебя, правда?

– В этой истории с Домиником она подвела меня, – проворчал Гилберн.

Он любил и уважал Доминика Стентона. Более того, он поощрял их отношения. Да и все заинтересованные в этом браке поощряли их – как Стентоны, так и Гилберны. Это был прекрасный сон, пока он длился.

– Никогда не прощу себе, что поощрял твое увлечение, – с горечью сказал Гилберн.

– Но тогда ты ничего не смог бы сделать, – возразила Мэдлин.

Гилберн кивнул. Оба знали: если Мэдлин чего-то очень хочет, она своего добьется. А она хотела Доминика – так сильно, что больно даже вспоминать об этом.

– Мы просто не подходили друг другу, – категорически заявила Мэдлин. – Слава Богу еще, что быстро это поняли. Успешно идут дела на конюшне Чарлза Уэйверли? – сменила тему Мэдлин.

– Очень. Лошадь, которую он тренировал последний год, выиграла дерби.

Многие в Лэмберне будут удивлены, грустно подумал Эдвард Гилберн, наблюдая за дочерью. Гладкая маска благовоспитанной леди скрывала ее лицо. Он с тоской вспомнил, как черноволосая девочка с лукавыми глазами, похожая на цыганку, скакала и прыгала на радость ему. Вспомнил время, когда Нина его умиляла, а Мэдлин просто шокировала. Нина наполнила его сердце радостью, позволив ему занять место умершего отца. А Мэдлин дикими выходками выводила его из себя, и его гнев обрушивался на ее непокорную голову. Хотя втайне он уважал дочь. Она скакала верхом как дьявол, играла во все спортивные игры. Когда девочка Мэдлин превратилась в упрямую и своенравную девицу, бедным молодым людям, которых пленяли коварные голубые глаза и буйная грива темных волос, было трудно устоять перед ней.

Ди отчаялась смирить ее, вспоминал Гилберн. После одного из визитов Мэдлин в Бостон Ди послала с ней письмо, в котором саркастически спрашивала: может быть, Эдвард специально воспитал дочь такой своенравной? Но даже Ди вынуждена была признать, что Мэдлин притягивает мужчин, как мед притягивает мух. Она действовала на них возбуждающе. Умела настоять на своем, но могла и посмеяться над собой. Не многим это удается.

Доминик не смеялся, глупец! Если бы он только засмеялся в ту роковую ночь на балу в загородном клубе, может быть, Мэдлин и не сбежала бы. Может быть, сейчас она не сидела бы рядом с отцом и не вела бы беседу с видом умудренной светской дамы.

Гилберну больше нравилась другая, живая, кипучая Мэдлин, чтобы голова шла крутом от ее шалостей и проделок, которыми она сражала своих друзей.

Но нет, прошлого не вернешь, задумчиво размышлял он. Может быть, просто время так изменило ее. Вероятно, Доминик Стентон только ускорил естественное развитие – хотя сомнительно. Гилберн хорошо знал дочь, знал, какой бес сидит в ней, ведь такой же сидел и в нем. Чтобы приручить беса, ему потребовалось сорок лет, и он не ожидал, что с Мэдлин все произойдет гораздо быстрее.

Нет, помог Доминик. Это он научил ее сначала думать, а потом действовать. Прятать свое строптивое «я».

Выстроились, как на официальном приеме, подумала Мэдлин, когда машина остановилась перед загородным домом из серого камня. Луиза, Нина и серьезный молодой человек ожидали их на нижней ступеньке широкой каменной лестницы.

Луиза ничуть не изменилась с тех пор, как Мэдлин видела ее в последний раз, а прошло целых четыре года. Невысокого роста, изящная, прекрасные золотистые волосы, бесконечно добрая улыбка, которую Мэдлин помнила с восьми лет. А вот Нина изменилась, с некоторым даже удивлением отметила Мэдлин. Сестра за четыре года похорошела, короткие локоны обрамляли ангельское личико. А это, значит, Чарлз Уэйверли, решила Мэдлин, обратив внимание на незнакомого молодого человека, стоявшего между дамами. Высокий, жилистый, он напоминал фермера, которому приходится много работать физически. Женщины не доставали ему даже до плеча. В выражении шоколадно-коричневых глаз – сдержанность и подобающая случаю торжественность.

Мэдлин улыбнулась ему первому. Почему, она и сама не знала, просто почувствовала, что Нине будет приятно. Девушке очень хотелось, чтобы именно Мэдлин приветливо приняла в их маленькую дружную семью человека, которого она полюбила.

Мэдлин заметила, что Чарлз робко взглянул на Нину, потом снова повернулся к ней. Казалось, у него гора свалилась с плеч – словно он выдержал очень трудный экзамен и счастлив, что все позади.

– Мэдди, дорогая! Луиза подошла обнять ее.

– Как хорошо, что ты снова дома! – Она несколько отодвинула ее от себя, тем же жестом, что и отец в аэропорту, и улыбнулась. – А ты изменилась, – заключила она. – Такая ужасно элегантная!

– Я тоже рада вернуться, Луиза, – серьезно сказала Мэдлин, сердясь на себя за то, что не проявила достаточной радости. Ее так долго учили быть сдержанной, что трудно было сразу измениться. Но это вернется, сказала она себе. – Зато ты все та же. – Мэдлин постаралась, чтобы голос звучал естественно. – Надеюсь, Нина не обидится, если я скажу, что сразу и не поймешь, кто из вас мать, а кто – дочь.

– Ты заслужила поцелуй, – быстро сказала Нина, тоже подходя и обнимая Мэдлин. – Лучшего комплимента не может быть. Привет, Мэдди. – Добрые глаза с любовью смотрели на сестру. – Ты скучала без нас?

– Каждый день, – заверила Мэдлин. Не объяснять же им, что в эти страшные годы, чтобы выжить, ей нужно было выбросить из головы все, что так или иначе связано с Англией. – Ты очаровательна, – сказала Мэдлин. – Это как-то связано с привлекательным молодым человеком, который точно страж стоит за твоей спиной?

Нина вспыхнула, обернулась и привлекла к себе Чарлза Уэйверли.

– Это Чарлз, Мэдлин, – представила она. – Вы должны полюбить друг друга, иначе я буду очень несчастна.

Мэдлин взглянула в серьезные карие глаза и протянула руку.

– Хорошо, – прямо сказала она. – Обещаю полюбить вас, если вы в свою очередь обещаете мне заботиться о Нине.

– Это обещание нетрудно выполнить. – Он улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Пойдемте в дом, – вмешался Эдвард Гилберн. – Пошли, Чарлз. – Он взял будущего зятя под руку. – Женщин не остановить, когда они здороваются или прощаются. Поищем чего-нибудь выпить, пускай всласть разглядывают друг друга.

Засмеявшись, женщины последовали за ними. Все происходило так, как и предвидел Эдвард Гилберн – слишком точно предвидел. Нина и Луиза говорили без умолку. Мэдлин просто улыбалась, иногда вставляла слово. Но казалось, никто не замечает ее сдержанности.