Диана Рейдо - Тысяча и один совет

Он не отстранился, но и не обнял меня в ответ. В тишине пустого дома я услышала, как мерно и сильно бьется его сердце. Впервые я находилась так близко к нему. Чувствовала его запах, тепло его кожи…

Кстати о запахе. Он показался мне безумно знакомым. И через мгновение я поняла, что мне напоминает этот запах. Конечно, это было мое виноградное мыло. У меня в доме не было нейтральных или мужских косметических средств… А Деннис воспользовался тем, что подвернулось под руку.

Это не делало его менее мужественным. Но я невольно фыркнула.

Деннис немедленно высвободился:

— Я ведь говорил, что мне не надо жалости! Мне ничего не нужно из жалости!

— Это совсем не то, что ты думаешь! — взмолилась я. — Опять ты принимаешь все на свой счет?

— Ничего я не принимаю, — сердито сказал он.

— Нет, принимаешь.

— А даже если и так? Представь себя на моем месте. Единственное, чего хочется, — сбежать от всех, привести себя в чувство, отыскать желание жить дальше и чего-то хотеть. Укрыться в своей берлоге, где никто не побеспокоит. А я даже берлоги лишен. По собственной, заметь, глупости. Что мне мешало отказаться от предложения Клер и снимать какой-нибудь угол, сохраняя независимость? И уж точно никто не заставлял меня приобретать это кольцо именно сейчас, когда до зарплаты еще две недели, а на карточке остались деньги только на текущие расходы? То есть, считай, вообще ничего не осталось.

Я сказала ровным голосом:

— Тебе нужна берлога? Пожалуйста, комната — твоя. Живи сколько понадобится. Зализывай свои раны. Мы можем неделями не сталкиваться друг с другом — здесь есть еще одна душевая кабина, а обедать кто-то из нас может в кафе.

— Что за глупости ты говоришь?

— Я предлагаю помощь. Люди должны выручать друг друга.

— Ты предлагаешь мне опять угодить в ту же ловушку?

Я вспыхнула, на этот раз обозлившись не на шутку:

— Деннис Харпер, я в отличие от Клер, кажется, не тащу тебя под венец! Она позвала тебя жить к себе потому, что вы и так… жили… вместе! Я просто даю тебе возможность перевести дух. Это ни к чему нас не обязывает. И мне это ничего не стоит! У меня и так полдома квартирантов.

— Извини. — На этот раз голос Денниса был совсем безжизненным. — Конечно. Ты — настоящий друг. Я даже не подумал о том, что ты все время меня поддерживала. И мне действительно больше не к кому обратиться. Разве что взять в долг — но и такими связями я пока не обзавелся. Так глупо. Словно в игрушки сюда прилетел играть.

— Может быть, теперь ты соизволишь поужинать? И убери это кольцо, я уже достаточно на него насмотрелась.

12

Всю ночь я не могла заснуть. Ощущение было такое, будто за ужином я выпила сразу несколько чашек крепкого кофе. Принимать снотворное было не в моих правилах. Забыться удалось лишь под утро, и то ненадолго.

Разбитая, вялая, я выползла на кухню, освещенную первыми бликами щедрого утреннего солнца.

— Завтрак?

Деннис колдовал над плитой.

Выглядел он как обычно — то есть подтянутым и бодрым. Я удивилась. Неужели некоторым хватает одной ночи, чтобы зализать все имеющиеся раны?

— Нет, спасибо.

— Даже не обсуждается. Я не привык выкидывать еду. И получать отказы. И вообще… Не хочу быть нахлебником и обременять тебя. — Тут он заметил мое состояние. — Ты почему такая бледная?

Я пожала плечами.

— Немедленно отправляйся в душ, — велел он. — Я проверял, там нет очереди.

Возвращение чувства юмора — хороший признак… Но мне почему-то было все равно. Я стремительно теряла вкус к жизни.

— Я не шучу. Иначе не получишь завтрак.

— Вот и отлично.

— Неужели ты сможешь отказаться? Я еще не встречал человека, который бы смог. — Деннис ловко подбросил блинчик на сковородке.

— Что это? — равнодушно спросила я.

— Блинчики с вишней. По моему любимому фирменному рецепту. А в Окленде пекут такие блинчики, как на севере?

— Откуда ты достал вишню?

— Ты плохо осведомлена о содержимом своего холодильника.

Его взяла. Пришлось плестись в душ, истязать там мочалкой не проснувшееся тело, долго и с раздражением расчесывать длинные волосы, которые, казалось, с каждым днем теряют свой упоительный рыжий блеск.

В спальне я натянула джинсы, какой-то топик и вернулась на кухню.

— Ты как раз вовремя. Кофе сварился. — Деннис разливал по чашкам дымящуюся жидкость, потом положил в каждую по ложке сахара.

Я заглотала несколько порций блинчиков с вишней, даже не чувствуя вкуса.

— Тебе понравилось?

— Да, спасибо. Кажется, мы уже опаздываем.

— Я готов выходить.

— Я тоже.

— А что, ты собираешься в офис в таком виде?

— Что ты имеешь в виду?

— Нет… ничего.

Пока я заводила машину, пристегивалась, пока лавировала в городских пробках, лишние мысли не посещали мою голову. И только когда я уже припарковалась на стоянке холдинга, у меня внутри все похолодело.

— Вот черт!

— Что такое?

Деннис уже отстегивал ремень, готовясь вылезать из машины, но замер на полпути и выжидающе смотрел на меня.

— Но мы же не можем прийти в офис вместе!

— Почему? — удивился Деннис.

— Потому!

— Я не понимаю.

— Э-э-э…

Как объяснить ему за пять минут, оставшиеся до начала рабочего дня (а надо учесть еще подъем на лифте и марш-бросок по длиннющему офисному коридору), всю ту шумиху, которую устроили вокруг него и из-за него девицы из нашего отдела?

И как рассказать, почему я не хочу, чтобы предметом пересудов теперь становилась наша дружба?

— Потому.

— Ты боишься? Боишься, что нас неправильно поймут? Или с подозрением посмотрят? Или даже — строго посмотрят?

Надо же, он даже развеселился.

— Может, и боюсь, — сердито ответила я.

— В жизни не поверю, что ты чего-то боишься.

Замечательно. Теперь вот выясняется, что в восприятии Денниса я — та самая железная леди и универсальный солдат. Ладно, ничего, переживем, и не такое, как говорится, случалось слышать.

— Просто выполни мою просьбу. И вникать ни во что тебе не надо. Хорошо?

— Что за просьба?

— Войдем в здание по отдельности. Кто-нибудь из нас может даже задержаться в баре, купить себе сока. Все, что угодно, только чтобы в холдинге не видели, что мы пришли вместе.

— Дейзи, ты в своем уме?

— Откуда такая грубость?

— Я что, должен шарахаться от каждой тени? Кому какое дело?

— Ты даже не представляешь, скольким, оказывается, есть дело…

— И что? Это не значит, что я стану на них оглядываться.

— Ну пожалуйста…