Дениза Алистер - Все началось со взгляда

В его воображении, сменяя одна другую, возникали дивные картины: кружевную занавеску на окне в его спальне колышет ночной ветерок, пахнет свежестью и духами Деборы. Они смотрят друг другу в глаза, их губы соприкасаются. Их страсть разгорается, постепенно унося обоих в мир райского блаженства...

– Ты устала? – спросил он, первым нарушая молчание.

– Немного, - ответила Дебора.

– Поедем домой? Она кивнула.

Бертрам расплатился, они вышли на улицу. Когда машину подогнали к выходу, он сам открыл перед Деборой дверцу, но прежде, чем позволить ей сесть, обхватил за талию, притянул к себе и прошептал:

– Я очень хочу тебя, Дебби.

7

По дороге домой ни один из них не произнес ни слова. Дебора глядела в окно, о чем-то сосредоточенно размышляя. Время от времени Бертрам смотрел на ее изящный профиль и мечтал проникнуть в ее думы.

Когда они вошли в квартиру, у него уже не было сил сдерживать свою страсть. И он крепко обнял Дебору. Волна невиданно сладостных эмоций захлестнула его с головой.

– Дебби, – прерывисто прошептал он, – ложиться спать еще рано, ведь правда? Можно заняться чем-нибудь другим...

Она с грустной серьезностью посмотрела на него своими серыми глазами.

– В прошлый раз, когда мы занялись тем, о чем ты говоришь, произошло нечто такое, что коренным образом изменило наши жизни.

– Это я во всем виноват, – пробормотал Бертрам. – Не подумал о последствиях. – Он улыбнулся. – Но теперь-то все по-другому.

Дебора взглянула на него как-то странно.

– По-другому?

– Ну да. – Бертрам пожал плечами. – Ты уже беременна, так что волноваться не о чем.

– Я не об этом. – Она медленно покачала головой. – Почему сегодня ты решил заняться сексом именно со мной?

Дыхание Бертрама участилось.

– Потому что ты самая красивая, самая обольстительная из всех известных мне женщин, – с чувством прошептал он, крепче обнимая ее. – Не знаю, почему я не замечал этого раньше, Дебби. Ты находилась рядом, проводила со мной столько времени, а я, болван, не обращал на тебя никакого внимания. – Он любовно оглядел ее глаза, брови, нос, щеки, губы и, почти не касаясь кожи, провел пальцем по подбородку.

Дебора побледнела. Ее глаза приняли отстраненное выражение.

– Я не могу, Берт. Мы не должны повторять совершенную однажды ошибку.

Бертраму показалось, что из прихожей, где они остановились, кто-то выкачал весь воздух: так неприятны были для него ее слова.

– Тебе что-то не понравилось тогда, правильно? – спросил он сдавленно.

– Не в этом дело, – ответила Дебора. – Между нами ничего и не должно было произойти. Но в прошлый раз я не контролировала себя, а сегодня абсолютно трезва и не допущу повторения ошибки.

– Скажи прямо: ты меня не хочешь? – спросил Бертрам.

Дебора закусила губу и промолчала.

– Скажи мне правду, Дебби! Она покачала головой.

– Ты не хочешь меня? – снова потребовал он ответа, но, так и не дождавшись, приник к ее губам и начал целовать с жадностью голодающего.

Постепенно она расслабилась в его руках. Почувствовав это, Бертрам принялся целовать ее еще более страстно, еще более безудержно. С каждым мгновением она становилась все мягче и податливее. Их дыхание смешалось, превратившись в нечто единое.

Его руки скользнули вниз – он обхватил ее за бедра и с силой притянул к себе. У Деборы перехватило дыхание. В прошлый раз, когда занимались сексом, они наполовину не отдавали себе отчета в том, что делают, так как были пьяны. Сегодня же действовали сознательно.

Она прекрасно знала, что Бертрам умеет обольщать женщин, что в состоянии вскружить голову кому угодно, что от него следует держаться подальше. Тем не менее, стояла сейчас в его прихожей, позволяя ему обнимать и целовать себя, то есть ничем не отличалась от своих предшественниц. Конечно, предложения он не делал никому из них, но никогда не сделал бы и ей, не забеременей она от него в ту ночь.

Ей было известно и то, что, как человек в высшей степени порядочный, он попросил бы стать его женой любую забеременевшую от него женщину.

Дебора чувствовала, что его возбуждение достигает предела, и понимала, что должна уйти прямо сейчас. Но даже когда он начал расстегивать молнию ее платья, не смогла сдвинуться с места. Вскоре платье уже лежало на полу вокруг ее ступней.

Из груди Бертрама вырвался приглушенный стон, когда он увидел Дебору полуобнаженной. На ней оставались лишь узкие трусики из черного кружева и такой же лифчик.

Покрыв ее грудь и плечи горячими поцелуями, он хрипло прошептал:

– Пойдем в мою спальню.

– Нет, – ответила Дебора.

– Тогда в твою.

Она помолчала в нерешительности, высвободила ноги из плена платья и так ничего, и не сказав, направились в свою комнату. Бертрам последовал за ней.

Спальня для гостей в доме Бертрама теперь являлась ее мирком, ее домом, ее убежищем. Она обустроила ее по своему вкусу: на окна повесила новые занавески, на стены – панно со скульптурными изображениями, на полки составила свои книги, на кровать усадила игрушечного зайца в вязаной майке. Здесь же рос теперь и ее кактус.

Она была очень благодарна Бертраму за то, что он позволил ей жить в своей квартире. Но это не означало, что ее благодарность включала в себя готовность время от времени спать с ним. После прошлой их близости она долго не могла прийти в чувства, ругала себя, терзалась сожалениями. И поклялась, что не позволит подобному повториться в будущем.

– Прости, Берт, – пробормотала она, тяжело дыша, – я не могу...

Бертрам помрачнел.

– Не можешь сегодня или вообще? – спросил он довольно холодно.

Дебора пожала плечами.

– Не знаю.

Ее всю трясло – не то от холода, не то от волнения, не то от возбуждения. Она скрестила руки и крепко прижала их к груди, но это не помогло.

– Спокойной ночи, – сдержанно произнес Бертрам и вышел, закрыв за собой дверь.

Дебора не обиделась бы, если бы он громко хлопнул ею. Ей следовало сразу дать ему понять, что у нее нет желания заниматься с ним сексом. Точнее, желание у нее было, огромное желание, оно мучило ее три долгих года. Ей больше всего на свете хотелось отдаться сейчас своей страсти, но страх перед последствиями этого безумия и инстинкт самосохранения брали в ней верх над чувствами.

Раздевшись, она забралась под одеяло и накрыла голову подушкой. Но заснуть долго не могла.

Наутро, встретившись за завтраком, они разговаривали друг с другом весьма сухо.

Дебора ощущала, что должна каким-то образом загладить свою вину, разрядить напряжение.