Джоанна Рид - Если ты полюбишь…

Дэниел отдыхал в шезлонге на открытой террасе. Энн почти неслышно подъехала к нему на своей коляске.

— Очнитесь, мистер Дэниел, — шепнула она ему на ухо, — и поцелуйте свою маленькую обезьянку.

Мистер Розетти открыл сначала один глаз, затем — другой. Он удивленно уставился на девушку, не поняв со сна, где он и кто зовет его по имени. Потом он узнал дочь и радостно улыбнулся:

— Энн, ты!

Он крепко обнял девушку и с любовью посмотрел ей в глаза. Затем его взгляд скользнул вниз. Он нахмурился и выпустил дочь из объятий: Дэниел увидел коляску.

— Что случилось? Ты попала в аварию? Только не лги!

— Ничего страшного! И никакой аварии! Просто я оступилась и растянула связки.

Энн знала, что отец не удовлетворится таким объяснением. Ей пришлось рассказать ему все, что произошло, хотя и опуская некоторые подробности.

— Интересно бы узнать, дитя мое, — с уничтожающей иронией произнес Дэниел, — как получилось, что, впервые попав в дом, этот молодой человек сразу же очутился в твоей спальне?

— Папа!

— Я просто спрашиваю, дорогая. Как его зовут? Кажется, Хантер?

— Гейбриел Хантер, папа.

— Это тот самый, о ком ты так беспокоилась прошлый раз?

— Ну, я бы не называла это беспокойством, папа!

— Та-ак! И он — видимо, от безумной любви — сломал тебе ногу? Очень оригинально!

— Папа, ни о какой любви нет и речи. И он не виноват. Это произошло случайно. Да и перелома у меня нет. Просто растяжение связок. Я же тебе только что объяснила!

— Э-эх! Если мне как-нибудь представится возможность поговорить с этим малым, я дам ему пару советов, как следует обращаться с женщинами.

Энн скрестила руки на груди и, прищурившись, посмотрела на отца.

— Жаль, что ты так настроен, папа. Я только что хотела вас познакомить.

— Сейчас? Так он здесь?

Энн кивнула и слегка покраснела. Дэниел, откинувшись на спинку шезлонга, заявил с некоторым злорадством:

— Что ж, если так, то я рад представившейся возможности лично познакомиться с мистером Гейбриелом Хантером.

— Но при одном условии, папа. Ты будешь вести себя с ним уважительно и корректно.

— Хорошо. Свое мнение об этом человеке я скажу тебе после нашей встречи. Но очень сомневаюсь, чтобы он мне понравился. Кстати, я этого и не хочу.

— Но ты обещаешь не оскорблять его?

— Оскорблять? Чего ради я буду это делать?

— И вообще ты не станешь огорчать меня какими-нибудь глупостями. Не правда ли?

— Ладно. Не стану.

Энн благодарно взглянула на отца и выехала за дверь. Спустившись на лифте в холл, она застала Гейбриела за перелистыванием старых журналов. Не говоря ни слова, Энн взяла его за руку и коротко сказала:

— Он нас ждет.

Гейбриел крепко сжал ее руку и улыбнулся:

— Поехали.

Он занял свое место за спинкой коляски и быстро довез Энн до нужной палаты.

Дэниел встретил их стоя и первым протянул Гейбриелу руку. Тот крепко пожал ее.

— Рад познакомиться с вами, мистер Розетта.

— Я тоже рад.

Черные глаза Дэниела, казалось, просвечивали Гейбриела насквозь, подобно рентгеновским лучам. И это первое испытание Хантер благополучно выдержал. Мистер Розетта обвел террасу строгим взглядом и скомандовал дочери:

— Изволь-ка распорядиться, чтобы сюда принесли хотя бы два стула. Сидя легче разговаривать.

Не прошло и двух минут, как стулья принесли. Дэниел и Гейбриел уселись друг против друга, а Энн отъехала в своей коляске подальше. Девушка очень волновалась. Еще час назад ей и в голову не могло прийти, что эти два столь непохожих человека будут мирно беседовать. Но вот они сидят и увлеченно разговаривают. А она молила бога только об одном: чтобы Дэниел Розетти и Гейбриел Хантер понравились друг другу. И кажется, это у них получалось.

Гейбриел мягко, с юмором, объяснил Дэниелу, как он невольно стал причиной происшедшего с Энн несчастья. И она видела, что отец ему поверил. Затем Дэниел принялся с пристрастием расспрашивать Хантера о миссис Фидерстоун и ее наследстве. Гейбриел насколько мог подробно рассказал ему о своей тетушке и ее завещании. И опять старый Розетти удовлетворенно кивнул. Постепенно первое напряжение спало, и разговор перешел на другие темы. Дэниел оживился, и на его лице появилась добрая улыбка. Наконец Хантер произнес что-то смешное, отчего старик громко рассмеялся. Энн облегченно вздохнула: это означало, что сердце отца растаяло.

Она почувствовала, что в ее душе начинает расти невольная гордость за Гейбриела. Энн помнила, как насмешливо и пренебрежительно отец относился в свое время к Дэвиду Симмонсу. Он тогда не только не скрывал своего презрения к нему, но даже старался его подчеркнуть. Сейчас он говорил с Хантером как с равным. Улыбался ему. Пару раз даже похлопал по плечу. Значит, Дэниел принял Гейбриела. А если Гейб понравился такому строгому в суждениях человеку, как ее отец, значит, он выдержал тяжелое испытание.

Под конец Дэниел, ласково назвав Гейбриела сынком, обернулся к Энн и удовлетворенно заключил:

— Ну что, моя маленькая обезьянка, ты, кажется, нашла себе наконец здравомыслящего парня.

— Боюсь, что ты ошибаешься, папа, — поддразнила отца Энн. — Просто он во всем с тобой соглашался.

— Неправда! — горячо запротестовал Гейбриел.

— Нет, правда! Вы подлизывались к моему отцу. Стыдно!

— Да нет же, черт побери! — отрезал Дэниел. — Нисколько он не подлизывался! А ты думаешь, я не старался всячески задобрить и умаслить твою маму, прежде чем жениться на ней? Еще как старался! И это естественно. То же бывает, когда хочешь сдружиться с человеком. Тогда стараешься раскрыться перед ним с самой лучшей стороны. И при этом не скрываешь, что хочешь стать другом. Правда, Гейб? Вижу, что согласен! Вот и все.

Хантер поспешил вмешаться в спор, грозивший затянуться:

— Извините, мистер Розетти, я хотел задать вам еще один вопрос. Можно?

— Слушаю тебя, сынок.

— Почему вы называете свою дочь «маленькой обезьянкой»?

— А потому, что она похожа на обезьянку. Тонкие ручки, тоненькие ножки. И ни секунды не может усидеть на месте. И все время что-то лопочет. Разве не похожа?

Гейбриел чуть не свалился со стула от хохота. А Энн, состроив свирепую гримасу, нарочито злобно зашипела на отца:

— Ну спасибо, папа! Удружил!..

В лифте Энн сказала:

— Вы очень понравились моему отцу, Гейбриел. Это совершенно поразительно!

— И он мне тоже. Хотя я знал, что так будет.

— Почему?

— Потому, что еще до встречи с ним мне очень понравилась его дочь.

Гейбриел склонился над девушкой и прильнул к ее губам. Энн закрыла глаза и отдалась ощущению блаженства. Кружилась голова. Пьянили теплота его губ и прерывистое дыхание. Влажный кончик его языка коснулся ее языка. Хотелось, чтобы блаженство длилось вечно… Не кончалось… И чтобы потом было продолжение, сладкое и безумное… Хотелось получить все… Все до конца.