Элла Уорнер - Неземная гроза
По указанию старших или по собственному желанию мальчики-близнецы уже съели пиццу и ушли в свои комнаты заниматься. Таким образом, Лейла осталась наедине с Мириам и Бруком Фарли.
— Я должен извиниться за своего сына, — начал старший Фарли. — Его отсутствие сегодня непростительно. По правде говоря, как и отсутствие Катрин. Не оставить даже записки…
Мириам коснулась его руки.
— Тому должна быть серьезная причина, — сказала она спокойно.
Ее заступничество не смягчило его.
— Я намерен высказать Джиму все, что я думаю по этому поводу, если он все-таки вернется. После того что он наговорил мне вчера… — Он мрачно замолчал и потряс головой в раздражении.
— Ты ставишь госпожу Дитерли в неловкое положение, Брук, — мягко упрекнула его Мириам.
Он с отчаянием вздохнул и только теперь заметил, как запылали щеки Лейлы.
— Извините, госпожа Дитерли. Но со стороны Джима некрасиво вызвать вас сюда и затем так внезапно уехать. Теперь вы сами можете видеть, почему я считаю, что Адели лучше быть с нами, чем с Джимом.
— Мне трудно судить об этом, господин Фарли, — сказала Лейла, испытывая страшную неловкость и сознавая, что, если бы не она, Джим и Катрин находились бы за столом, демонстрируя свое единство и согласие.
— Госпожа Дитерли рассказывала мне сегодня о своей замечательной семье, Брук, — быстро вставила Мириам. — Четырнадцать приемных детей!..
Таким образом, беседа пошла по другому руслу. Лейла увлеченно рассказывала о своих братьях и сестрах. Она гордилась каждым из них, их душевными качествами и успехами, их стремлением добиться наибольших высот в жизни.
Это напомнило ей о том, какой бессмысленной стала ее собственная жизнь после смерти Дейла. Неудивительно, что Стефани, Ли и Том так волновались за нее. С этого момента, поклялась она себе, независимо от того как поведет себя Джим, она снова начнет жить в полную меру отпущенных ей возможностей и вернется к работе.
Когда Лейла, извинившись перед собеседниками, покинула их, это решение служило ей поддержкой. Она зашла в спальню Адели, и, увидев ее крепко спящей, удалилась в соседнюю комнату, которую ей предложили занять.
Эта комната, предназначенная для няни Адели, использовалась также как комната для гостей, и Лейла обрадовалась, увидев здесь двуспальную кровать. Она испытывала известное неудобство прошлой ночью из-за узкой кровати и надеялась выспаться сегодня получше, хотя настроение у нее было далеко не радужное.
Пока Джим не вернется, она не сможет принять никакого решения. Несмотря на то, что в комнате был телевизор и книжный шкаф с популярными романами, Лейле не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор. Она вышла на веранду и расположилась в плетеном кресле, в котором прошлой ночью сидел Джим.
Она продолжала думать о том, о чем говорила Катрин: о мучительной природе недостижимого, о безудержном стремлении удовлетворить несбывшиеся желания. Лейла не могла дать точного ответа, какие чувства она испытывала к младшему Фарли. Она знала одно — оно неподвластно никакой логике. Порой она думала, что лучше бы им не встречаться вовсе. Взаимоотношения Джима с Катрин, по-видимому, были столь же прочными, как и ее с Дейлом. Нелепо, если бы они позволили этой губительной страсти вторгнуться в такие упорядоченные отношения.
И все же она — эта страсть — существовала. Неоспоримая. Неутолимая.
Щелканье затвора одной из створчатых дверей вывело ее из пассивно-созерцательного состояния. Все тело ее внезапно напряглось: она увидела Джима, выходящего на веранду. Сердце Лейлы бешено заколотилось, и все смешалось в голове.
Джим не смотрел в ее сторону. Он медленно шел к дверям, которые вели в спальню Адели. Он остановился перед ними и поднял руку, чтобы постучать, но не решился и вместо этого прижал ладонь к стеклу. Затем устало тряхнув головой, Джим медленно поплелся прочь. Подойдя к перилам веранды, он решительно ухватился за них, как будто хотел удержать себя от чего-то чрезвычайно сомнительного.
Лейла почувствовала его внутреннее смятение. Она причиняла ему эту боль и хотела ему помочь.
Скрип кресла заставил его резко повернуть голову в ее сторону. Женщина встала. Он выпрямился и замер, но Лейла явственно ощущала, что он сделал над собой усилие, чтобы оставаться неподвижным. Его руки сжались в кулаки. Она с трудом преодолела несколько метров, отделявших ее от Джима.
— Вы хотели поговорить со мной? — спросила Лейла, останавливаясь возле столбика, подпирающего крышу веранды.
Его глаза пожирали ее с такой жадностью, что это походило скорее на отчаяние, нежели на желание.
— Я не знал, чего требовал от вас в тот день, когда просил вас оставить своего мужа ради меня, — сказал он с болью в голосе. — Теперь я знаю.
— Простите, Джим. Если вы хотите, чтобы я уехала…
— Нет. Все кончено, Лейла. Я никогда не любил Катрин, но она нравится мне. Очень. И она хороший друг. Надежный, заботливый. — Он остановился и глубоко вздохнул. — Я не смог. Я не могу пренебречь ее чувствами, словно они ничего не значат.
Это была страстная мольба о том, чтобы быть понятым.
— Что вы хотите делать? — спросила она мягко.
В ответ он криво улыбнулся.
— Речь идет не о том, чего я хочу, а о том, чего хочет Катрин. И так как я поставил ее в ложное положение, фактически обманув перед алтарем, у меня нет другого достойного выхода, как отнестись с уважением к ее желаниям. Она заслужила это.
Лейла посмотрела на него в мучительной нерешительности.
— Вы не должны испытывать угрызения совести из-за того, что сказали мне вчера ночью. Если это сказано или сделано в порыве…
— Это не так. Вы знаете, что это не так.
Боль в его голосе только усилила ее страдания.
— Откуда нам знать, Джим? Может быть, нас захватило лишь физическое влечение, и сегодня вы стали бы сожалеть о том, что сделали. И все бы закончилось тем, что вы возненавидели бы меня.
— Нет. Никогда. — Его глаза глядели печально. — Даже если бы я захотел возненавидеть вас, я бы не смог. Я называл вашу силу трусостью. Я в отчаянии проклинал вас за то, что вы укрывались в надежности брака, в своей эгоистичности, я считал это бегством от жизни. Но все это время меня съедала зависть к мужчине, которого вы любили. Если бы я мог стать таким мужчиной теперь…
Его пальцы разжались, и он протянул к ней руки.
— Я хочу быть этим мужчиной, Лейла.
Она начала дрожать от одной силы его желания.
— Я не знаю, Джим. Вы терзаете мое сердце! Я этого не понимаю. И я не хочу иметь на своей совести вашу жизнь и жизнь Катрин.
— Вы не отвечаете за поступки других, — возразил он осторожно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});