Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая
Бесит.
Конечно, я понимала, что рано или поздно, но мама раскроет наши с Димой отношения. Только всё как-то неожиданно.
Наверное, всё дело в Диме. Будь там обычный парень, мама бы сильно не злилась. Но ведь Сотня из богатой и обеспеченной семьи. Из тех, кто легко идёт по жизни. Как и мой проклятый папаша. Но почему я вдруг должна наступить на её грабли? У меня свои есть.
– Двадцать лет! Взрослой себя почувствовала?
– Мам, если ты забыла – я совершеннолетняя уже несколько лет как.
Начинаю терять терпение. Почти готова собрать все свои манатки в узелок.
– Ты живёшь в моём доме, – зло процедила она сквозь зубы. – Я тебя обеспечиваю. Никаких гулянок, парней, танцев и остального. Ясно?
– Облачно, – скрестила руки на груди. – Между прочим, у меня есть работа. Мне не пять лет, чтобы запирать меня в четырёх стенах.
– Возьму и запру под домашний арест!
– Совсем больная? – покрутила пальцем у виска. – Остынь давай. Я у себя.
Встала и решительно двинула в свою комнату. Домашний арест придумала, ага. Сейчас! Бегу вон, волосы назад.
Включила музыку и постаралась забыть о стычке с мамой. Хотя далось это очень сложно. Всю душу наизнанку вывернула. Как же с ней трудно, просто невыносимо. Иногда очень жалею, что не живу в общежитии.
То гимназия, то универ, потом была заезженная пластинка с магистратурой. Теперь вот дети в ход пошли. Когда же это всё закончится…
Я уже почти дописывала статью, когда телефон завибрировал. Открыла мессенджер и обнаружила в диалоге с Сотней злой смайлик. Три штуки.
Ещё и он!
«Ты чего?»
Ответ пришёл почти мгновенно.
«Твоя мама выставила меня за дверь. Сказала, что не хочешь меня видеть. Я залезу в окно и убью тебя, заучка. Но сначала мы займёмся бешеным сексом»
Чёрт побери! Это просто эпический трындец. Она совсем там спятила? В мою личную жизнь лезть удумала. Как сильно надо крышей поехать?
«Я с мамой поругалась» – печатаю ответ.
«Сильно?»
«Не разрешает мне строить серьёзные отношения с парнями»
«Скажи, что я инопланетянин»
«Парни с Марса тоже под запретом»
«Что же делать? Я в панике!»
Вот шут гороховый! Но нужно отдать ему должное, настроение мгновенно поднялось.
«Ты дурак»
Молчит, больше не написав ни словечка. А я почему-то сижу, улыбаюсь и жду. Такая дурочка.
– Рапунцель, на бал со мной пойдёшь? – раздался громкий голос Сотникова посреди моей комнаты.
Божечки, мама ведь услышит! Сумасшедший!
– Какой бал? – прищурилась. – Спятил?
– Вечеринка, ты обещала подумать, – он обнимает меня, притягивая к себе. И мне чертовски нравится быть в его руках.
Обещала…
– Дим, наверное, сейчас не лучшее время.
– А когда оно будет, Маша? – прошептал на ухо, заставив всю покрыться сладкими мурашками. – Секунды слишком долгая вещь, когда тебя нет рядом.
– Да вы поэт.
– А вы моя Муза.
Моему сердцу не может быть настолько тепло, как сейчас. Температура выше всех допустимых показателей по цельсию. Жар его любви спалит меня дотла, но я не собираюсь останавливаться.
Мы сгорим.
Вместе!
Глава 24 – Его грешница
Маша
У каждой сказки есть свой конец. Вот и нашей пришёл.
Мама начала ломиться в дверь, истерично дёргая за ручку. Невменяшка, честное слово. Ещё и орёт, будто потерпевшая с той стороны. Я с ней больше не могу, зла никакого не хватает.
– Слушай, может мне с ней поговорить? – предложил Дима.
– Зачем? Ерунду не придумывай.
– Вы ведь из-за меня ссоритесь. Уверен, я смогу донести.
Донесёт он, ну точно. Только родительница моя пуленепробиваемая. Да и вообще, не надо Сотникову вмешиваться в мои споры с мамой.
– Дим, я ценю твою поддержку, но…
– Не лезь, ты третье колесо.
Ну обидься давай. Что я такого сказала? Просто у нас не те отношения, чтобы затевать разборки с предками. Да и вряд ли вообще мы когда-нибудь достигнем этого уровня.
– Мария! – вновь орёт матушка. – Немедленно открой дверь!
Что ж, она ведь не успокоится. А чем раньше бомбанет Везувий, тем целее останутся Помпеи.
Поворачиваю замок по часовой стрелке и в комнату вмиг влетает мать. Красная, как рак. Глаза злющие, будто вот-вот и молнии начнёт метать, аки Зевс громовержец.
– Дмитрий! – едва сдерживая эмоции, говорит. Ноздри при этом раздуваются, как у настоящего дракона. – Позвольте узнать, как вы тут оказались?
– Мам, не впутывай его, – пытаюсь успокоить её. – У тебя нет права наезжать на Диму.
– Ну как же нет, – натянуто улыбается. – Неужели я не могу пообщаться с молодым человеком собственной дочери?
Сердито поджимаю губы. Не нравится мне происходящее. Быстро же она превратила его из парня, который оставит меня с пузом в молодого человека.
– Разумеется, можете, – Сотня улыбается во все свои тридцать два зуба.
– Замечательно, – хмыкнула мать. – Итак, что же вы будете делать, если у ваших так называемых отношений появятся последствия? Вы предохраняетесь?
Чёрт побери!
– Мама!
Мне хочется под землю провалиться, не меньше. Стыдно ужасно.
– Ирина Алексеевна, не беспокойтесь. Мы взрослые люди.
– Ах, они взрослые люди! – она красочно всплеснула руками. – Тогда точно переживать не о чем!
Господи, да сколько это может продолжаться? Будто ни с той ноги встала. Но я не могу ей позволить продолжать вести себя в том же духе. Терпения никакого не хватает. Сама бешеная, нормальным людям нервы треплет. Хорошо же жили – больше месяца продержалась, потом опять кукуха отъехала.
– Мам, если ты не остановишься, то я съеду.
– Вот только не надо меня шантажировать! Может быть, вы ещё с твоим молодым человеком жить станете вместе? Нет? Дмитрий, что скажете?
Дайте святой воды, её надо срочно обрызгать. А лучше вылить на голову целое ведро. Я понимаю, что нельзя так думать о своей маме, но больше не могу. Такой концертище устроила – никогда не забуду. Сотников сейчас сочтёт, что она сумасшедшая, дочка у неё такая же поехавшая, нафиг надо.
Меня уже колотить начинает от нервного перенапряжения.
Дима берёт меня за руку и успокаивающе гладит по запястью.
– Ирина Алексеевна, вы извините, но прекратите орать на Машу. Ей двадцать лет, если вдруг вы что-то пропустили. Савельева, идём.
Смотрю на него, как круглая идиотка, потому что совсем не понимаю происходящего.
Щёлкнул пальцами прямо перед моим лицом.
– Ау, Маш!
– Что? – прикусываю нижнюю губу.
Молча выводит меня из комнаты. Я не сопротивляюсь – я в шоке. Мама
