Сандра Мэй - Ты – лучший

– Но в сексуальном плане она тебя привлекает? Или нет?

– Морин О’Лири, ты вгоняешь в краску старого ранчеро…

– Не заговаривай мне зубы и ответь прямо. Раз у нас в некотором роде намечаются отношения, я хочу разобраться досконально. Как насчет женитьбы на Тюре? Династический брак, то да се…

– Если не считать того, что я ее не хочу.

– Династические браки заключаются не для этого…

– Я хочу тебя, рыжая.

– Да? Вот и давай поговорим на эту тему. Или опять сбежишь? Почему ты меня хочешь? Что тебя привлекает?

Он в смятении смотрел на эту рыжую нахалку и мучительно размышлял. Почему, собственно, он молчит? Какого черта, неужели Джон Карлайл, сын Ричарда Карлайла и Марисабель Аркона, не умеет разговаривать? Боится женщин? Боится именно эту, рыжую женщину?

– Ну хорошо же! Ты не уродина. Не дура. Очень сексуальна. Я все время о тебе думаю…

– То есть все время хочешь затащить меня в постель?

– Почему затащить? Отнести на руках. Потом, я надеюсь, что ты и сама будешь не против…

– Ох, о чем я разговариваю с тобой, развратный босс! Не иначе, мне головушку напекло. Все. Я ухожу. Меня ждут Каседас и Алисита.

– Позвольте проводить вас до машины, миледи, а также заметить, что на этот раз убегаете вы.

– У меня работа, как справедливо заметила ваша подруга детства. Ее надо выполнить, чтобы получить денежки.

– Так у тебя же все готово?

– Все равно, без разницы. Надо все проверить…

– Не о чем волноваться. Если не подведет погода, все пройдет отлично, а если подведет – будем сидеть в доме, хлестать ром и смотреть, как поднимается Река.

– Ох. А она высоко поднимается?

– По-разному. Отец всегда мог совершенно точно сказать, я нет. Позвольте вас подсадить, миледи…

– Не хватай меня за задницу, ты, растленный босс!

– Морин?

– Что?

– У тебя когда-нибудь были настоящие отношения с мужчиной?

– Что значит настоящие? Длящиеся дольше двух недель? Слушай, я взрослая девочка, мне скоро двадцать пять лет. Разумеется, были. Тыщу раз! И если хочешь знать…

– Морин?

– Что?!

– А замуж ты хочешь?

– Естественно, хочу! Все Хорошие Девочки хотят замуж за Правильного Мужчину, и чтобы дом был…

– Морин?

– Господи, да что же это?! Что, Джон?

– А когда ты хочешь выйти замуж? Через десять лет? Завтра?

– Вчера, идиот! Пусти этот несчастный джип! Я поехала, а ты не смей пялиться мне вслед, потому что я врежусь в дерево!

Красная, растрепанная, невообразимо хорошенькая рыжая ведьмочка уехала, а Джон Карлайл все смотрел ей вслед. Шайтан подошел сзади, легонько толкнул хозяина в плечо. Джон не глядя положил руку на склоненную холку.

– Вот такие дела, Шайтан. Как она тебе? Рыжая…. Найдем и тебе гнедую кобылку. Пошли, ладно. Пора собираться домой.

Сумерки уже спускались на Дом На Сваях. Морин почти бегом промчалась к себе в комнату, встала под душ и с некоторым остервенением растерла плечи и грудь мочалкой. Потом немного постояла под прохладными струями, успокоилась и вышла из ванной.

В самом деле, с чего она так завелась? Сегодня пятница, завтра долгожданный праздник, торжественный вечер, потом воскресенье, можно будет все спокойно собрать, отправить часть груза в Каракас… Ага, а самой, значит, задержаться? Что ж, задержимся.

Морин переоделась в чистое, сменила джинсовые бриджи на обычные джинсы, собрала влажные волосы в хвост и вышла из комнаты. Пойду к Кончите, решила она. Смешаю соус, побью тесто. Это всегда успокаивает.

Она решительно спустилась по лестнице. Оставалось только пересечь главный холл…

– Что это еще за бред? Какая рождественская ель? Ваша распорядительница, должно быть, совсем спятила, а с вас и взять нечего. Дикари! Убери свои ручонки, малявка!

– Тота бяка! Не тлога-а-ай!

Морин вихрем вылетела в холл. Тюра Макфарлан, как всегда презрительная и недовольная, стояла, уцепившись одной рукой за прекрасную Летнюю Рождественскую Пинию Дома На Сваях, явно намереваясь куда-то ее убрать, а другой рукой брезгливо придерживая за шиворот шоколадное дитя с белым бантом. Чикита. Дочка Марисоль.

– Что здесь происходит? Чикита, не гуди. Иди сюда, малышня. Давай вытрем нос. Барышни не ходят с соплями до полу.

– Тота бяка!

– Не надо кричать на взрослых, маленькая. И ни на кого не надо.

– Эта маленькая дрянь меня едва не укусила!

– Тота ейку укьяла!

– Что-о? Да как ты…

– Спокойнее, мисс Макфарлан. Чиките всего три года. Почему вы держитесь за дерево?

– Потому что собираюсь выкинуть его из дома! На дворе конец мая. Какое Рождество?!

– Мисс Макфарлан, а вы всегда так ведете себя в гостях? Если вам что-то не нравится, берете и выкидываете?

– Милочка, как вас там? Салли? Полли?..

– Морин О’Лири, с вашего позволения.

– Так вот, мисс О’Лири, я в этом доме отнюдь не гость. Я здесь практически выросла. И когда я буду хозяйкой в этом доме…

– Вполне возможно, но сейчас вы еще ею не являетесь, так что прошу вас отпустить дерево и не пугать ребенка.

– Эту обезьяну? Да меня вообще не волнует, что с ней будет…

– Тота дьянь!

– Вы слышали? Слышали, что сказала эта сопливка? Впрочем, чему удивляться. Ее отец был бандитом, а мать гулящая.

– Значит, вы считаете, что мистер Карлайл окружает себя отбросами общества?

– Я считаю, что мистеру Карлайлу кое-кто пудрит мозги, но я открою ему глаза.

– Пойдем, малышка. Умоемся, перевяжем бант и отправимся на поиски мамы…

– Чикита холосая. Мисс Моли тозе холосая.

– Чикита самая лучшая. Пойдем. Никто больше не тронет наше деревце. А завтра будет праздник, приедут гости, все обрадуются, станут плясать вокруг нашей елочки… то есть пинии.

С уговорами и прибаутками Морин увела развоевавшуюся Чикиту на кухню. Уже на лестнице они столкнулись с Марисоль и Кончитой. На лице Марисоль было написано отчаяние, на лице Кончиты – мрачная решимость.

– Чикита!

– Мисс Морин, золотко! Вот хорошо-то! А я уже шла спасать нашу малышку. Нет, в самом деле, что ж это за змея, прости меня, Дева Мария, покровительница всех змей сельвы! Ведь в каждой бочке затычка! Всех разогнала, всем наговорила гадостей, во все влезла! Сеньора Каседас, известно, не борец, Алисита вообще голоса не имеет, а сеньора Джона пока дождешься…

Морин подняла голову.

– Разве он еще не приехал? Странно, я его видела уже больше часа назад, он сказал, что собирается домой…

Не сговариваясь, три женщины торопливо поднялись наверх и вышли на крыльцо дома. Вдруг Марисоль громко вскрикнула и вскинула руку.