Богиня луны и охоты - Лилия Фандеева
– Поехали дочка, посмотришь, где я тружусь, а за одним может, и развеем твои сомнения, – предложил отец. – Поговорим без присутствия мамы. Не надо ей переживать раньше времени. Новость, что она станет бабушкой, ее обрадует, а вот, плохо зная Сашку, может парня возненавидеть.
Он привел ее в кабинет, где хипповатый хозяин сидел за компьютером.
– Олег, сделай одолжение: выжми из этого кино все, что сможешь. Меня интересуют все его участники. Мне не нужны их досье, мне нужны их фейсы. Любая мелочь от кончиков пальцев до члена.
– Сделаю, Александр Николаевич. Когда нужно?
– Вчера, Олег.
– Присаживайтесь рядом, а девушке я предложу чай или кофе. Чайник на окне, плюшки в пакете, чашки чистые, – говорил он, не отрываясь от работы, подсоединяя смартфон Дианы к компьютеру. Пальцы, сами по себе, бродили по клавиатуре, а глаза смотрели на монитор. Диана только раз взглянула мельком на экран, где кадр был увеличен до предела, и отвернулась к окну. Прошли не более получаса.
– Действующих лиц пятеро, из них лиц мужского пола четыре. Тот, что на банкете не снимался в других сценах. Я вам распечатаю увеличенные и отредактированные фото. С помощью программы распознавания лиц, они будут почти похожи на участников съемки. А теперь смотрите сюда: у первого уши плотно прижаты, а у нашего героя торчат. Пальцы на руке, державшего стакан, есть обручалка на правой руке, у других его нет. Кроме того, эти пальцы никогда не были в работе у маникюрши, а на руке одного очень качественный маникюр. Теперь о телах: место съемки одно и то же, освещение естественное, а цвет кожи у мужчин разный, как и растительность. Могу предположить, что один из них араб. И под занавес. Стрижка мужчины в одежде отличается от иных. Цвет волос почти в тон, а виски такие только у него. Короче говоря, они не похожи даже внешне. Из записи выдернули кадры «близкие», но не похожие. Этого заметить при такой скорости просмотра почти нельзя, а вот при замедленной скорости и увеличении, возможно. Этого достаточно?
–Спасибо, Олег. Фотографии нам, портрет президента тебе, – говорил Аверин, забирая смартфон Дианы и фото. – Кино сотри. – Что скажешь, дочка?
– Кому это было нужно и зачем? – задала вопрос Диана, хотя знала на него ответ.
– На вопрос «зачем?» ответ очевиден. Кто-то хотел прибрать твоего Сашку к рукам. Девчонка еще та штучка, а папаша вряд ли догадывается о ее досуге. Ее отец еще в майорах был дерьмом, а почуяв власть, может сломать парню жизнь. Результаты нашей с тобой детективной работы я привезу вечером. Тебя домой отвезти или прогуляешься? Может, мать навестишь на рабочем месте? Вот гордости будет.
– Я погуляю, пап. Не задерживайся, я ужин приготовлю, – говорила она, целуя отца. – Спасибо тебе. Мой Сашка невиновен!
Шагая по улице Диане, хотелось петь, а еще больше, позвонить Сашке и рассказать о выводах Олега. Но она сдержалась, вспоминая свои условия, поставленные мужу. Откуда ей было знать, что мужская солидарность уже начала «оправдание», и приложили к этому руку коллеги мужа. Она на метро добралась до торгового центра, где в одном из фирменных отделов работала ее мать.
Переехав с Авериным в Москву, Наталья Петровна сразу занялась обустройством предоставленного жилища. Квартира была двухкомнатная, но большая. Она была домохозяйкой до самой свадьбы дочери, а вернувшись, посоветовалась с мужем и начала искать работу. Александр Николаевич не возражал, но просил о том, чтобы она не ввязывалась не во что, не посоветовавшись с ним. Жена во всем доверяла мужу, после неудачной сделки с покупкой квартиры. Ее не обманули потому, что просто не успели. Вмешался во время именно он. Именно он, посоветовал купить ей квартиру в новом доме недалеко от станции метро. Продав свое кафе и квартиры осенью две тысячи седьмого, она уже к лету купила двухкомнатную квартиру, которую теперь сдавала в аренду. Квартира располагалась в ЖК «Раменки-20» на седьмом этаже из двадцати четырех. Это был далеко не центр, но уже через пять лет район стал одним из лучших. Работу она нашла ни сразу, и совсем ни ту к которой привыкла за последние годы. Работа сама ее нашла. Она, гуляя по торговому центру, смотрела со стороны на работников отделов, в которые требуются продавцы-консультанты. Все молодые в форменной одежде, но скучные и пассивные. Ей со стороны казалось, что они просто отбывают здесь часы работы, не думая о том, что зарплата всегда зависит от выручки и рекламы товара. Ради женского любопытства, она зашла в отдел, где ее чуть не хватил удар. На стойках и полках висели и лежали вещи, которые на вещевом рынке стоят в два раза дешевле. Она улыбнулась.
– Стыдно в таком месте торговать вещами, которые на рынке скупаются оптом, – сказала она негромко. – За двадцать минут к вам ни то, что не зашел ни один покупатель, он даже не посмотрел на вашу вывеску.
– Что же вы мадам предлагаете?
– Брать товар качественнее и дороже. Покупателям делать небольшие скидки. Так у вас появятся постоянные покупатели. Они же и будут делать вам рекламу.
– А куда я дену все это?
– Носите сами, отвезите в интернаты, детские дома, раздайте. Выбор у вас очень большой.
Вот с такого диалога началась трудовая деятельность Натальи Петровны в Москве. За пять лет она «выросла» от продавца до заведующего отделом. Товар давно завозился тот, который она сама рекомендовала, сама заказывала. Он быстро реализовывался, не залеживался, на внесезонную одежду делались скидки, и владелец был доволен работой Авериной.
Диана увидела мать в торговом зале за работой и решила ее не отрывать от дела, а разглядеть чем торгует « Забота». Она неспеша проходила вдоль полок и витрин, ориентируясь по надписям. Они указывали сезон, наименование товара, кому он предназначался, размеры, предлагаемые скидки. Мать сама заметила Диану, и теперь они по отделу ходили вместе. Мама, со знанием дела предлагала ей товар, а дочь сама решала целесообразность покупки. Вернувшись в квартиру родителей с покупками, мимо которых она не смогла пройти, занялась ужином. Слетав на три дня в Питер, проведя выходные с подругой, она направилась на пару дней в Одинцово. Диана собралась вылететь домой двадцать седьмого, чтобы попасть на прием двадцать восьмого, когда пообещали назвать пол ребенка. Прием можно было, и перенести, но ей уже хотелось домой. Две трети отпуска уже
