Синтия Пауэлл - Покоренный дикарь

Фалин показалось, что ей удалось понять его. Бренд сказал, что пытаться управлять тем, что в конечном счете не подвластно тебе, весьма мучительно и не имеет смысла. Фалин понимала, что он прав.

Она закрыла глаза, вспоминая пантер, симпатичную мордочку любопытного детеныша. И хотя ей было грустно и тяжело смотреть, как они уходят, она бы все отдала, лишь бы повторить это мгновение. Это была незабываемая сцена.

Предзакатное солнце постепенно приобретало розовый оттенок, заливая траву теплым светом. Высокие кипарисы на фоне вечернего неба были похожи на темные стрелы, устремленные к звездам. Мир изменялся на глазах с приближением таинственной ночи. Трава, казалось, ожила: она наполнилась таинственным шуршанием, словно кто-то разговаривал в ней на непонятном Фалин языке.

Она посмотрела на Бренда. Их глаза встретились.

— Пора разбивать лагерь, — резко сказал он. — Когда стемнеет, мы ничего не сможем разглядеть, а костер разводить опасно — трава слишком сухая.

Они достали спальные мешки и расстелили их на земле. Потом в последних лучах уходящего солнца они съели холодный ужин.

Фалин затаила дыхание, наблюдая, как последний пурпурный кусочек солнца исчезает за горизонтом и небо тут же окрашивается в холодные синие краски. Потрясающее зрелище, о котором ни слова не говорилось в туристическом справочнике.

В нем также не говорилось о том, как благополучно провести ночь наедине с Вестоном. Сделать это было не так легко, как в доме. Дома наделены удивительными современными удобствами, такими как, например, двери и стены. А в дверях к тому же еще есть замки. Но здесь — здесь они совсем одни, в самом пустынном месте, какое она только могла себе представить, и единственное, что защищало ее, — это хлипкая «молния» на спальном мешке.

Еще несколько дней назад она бы отдала что угодно, лишь бы остаться с ним наедине. Чтобы снова повторилось то, что было между ними у бассейна. Но, оказавшись в непривычной обстановке, окруженная дикой природой, Фалин растеряла все свое мужество. К тому же у нее было это ужасное ощущение, что они остались вдвоем на всем белом свете. Невозможно было предугадать, что может произойти с ними. Возбужденная закомплексованная женщина… Сильный необузданный мужчина… Темная ночь…

Фалин поежилась и посильнее обхватила себя руками.

— Замерзла? Но сейчас должно быть около двадцати градусов, — удивился Бренд.

Фалин пожала плечами:

— Ну значит, у меня жидкая кровь или что-нибудь подобное.

— Или что-нибудь еще, — согласился Бренд.

Придвинувшись поближе, он сел рядом с ней, скрестив ноги.

— Давай, я согрею тебя. — Он положил ей руку на шею.

Фалин вздрогнула, словно ее ударило током.

— Какие мы нежные!

Она покачала головой и бросила быстрый тоскливый взгляд на спальный мешок.

— Может быть, я лучше лягу, — неуверенно сказала она.

Последовала долгая пауза.

— Если это — то, что ты хочешь…

Она закусила нижнюю губу, пытаясь решить, что именно она хочет. Одна Фалин, осторожная и разумная, хотела поскорее забраться в спальный мешок, от греха подальше, и застегнуть доверху «молнию», чтобы все ее тело, от головы до ног, было спрятано от пристальных взглядов Бренда. Но другая Фалин хотела позвать Бренда лечь рядом с ней и посмотреть, что из этого выйдет.

Кого она обманывает? Фалин прекрасно знает, что из этого выйдет.

— Мы можем соединить мешки вместе, — предложил Бренд, — они специально для этого приспособлены.

— А… Значит, ты тоже собираешься ложиться спать?

— Честно говоря, я имел в виду другое.

Сердце ее заколотилось, а дыхание участилось при мысли о том, что он, вероятно, имел в виду. Спать ей на самом деле совершенно не хотелось. Но сидеть вот так с Брендом в темноте?

— Что же мы будем делать? Петь песни у костра? Правда, костра у нас нет.

— Фалин, я уже вышел из школьного возраста, — мягко возразил Бренд.

— Печь картошку тоже не получится.

— Нам не нужно придумывать себе занятие, — тихо сказал Бренд. — Фалин, пока ты сама не захочешь, ничего не произойдет.

Она откинула со лба прядь волос:

— Предположим, я хочу. Что дальше?

Бренд увидел, как румянец смущения выступил на ее щеках, делая ее еще красивее, еще желаннее. Он был заворожен, околдован.

Фалин заставляла его чувствовать себя хищником, таким же, как Фэнг или как лев, которого призывает к себе возбужденная львица. Его тело горело огнем, сжигаемое плотским инстинктом, желанием соединиться с этой женщиной. Он наконец-то нашел себе подругу. Единственную женщину, которая сможет удовлетворить его. И она должна принять решение.

— Тогда скажи мне, что ты хочешь, — сказал он.

Фалин заколебалась, машинально облизывая губы кончиком языка:

— Я хочу, чтобы это происходило медленно…

Бренд посмотрел на то, как раздвинулись при этих словах ее губы, такие влажные и соблазнительные. Это зрелище чуть не лишило его рассудка. Черт, он сделает так, как она хочет. Это будет вечер сладкой, нежной агонии.

— У нас впереди вся ночь.

Вся ночь. Фалин не была уверена, что сможет выдержать ее. По ее телу медленно разливалось тепло, биение сердца становилось все сильнее. У нее кружилась голова. Фалин казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Упорный взгляд Бренда гипнотизировал ее.

Как бы в подтверждение своему обещанию, он протянул руку и провел рукой по ее лицу — от подбородка к виску. Его прикосновение было неожиданно нежным, легким, чувственным, соблазнительным. Фалин почувствовала, как ее тело постепенно тает под его томными, медленными ласками, растворяясь в своих ощущениях.

Прежде чем Фалин поняла, что происходит, она уже лежала, растянувшись на земле в объятиях Бренда. Он был так близко, что она чувствовала его теплое дыхание на своих губах. Он что-то шептал ей на ухо, какие-то ласковые, нежные слова.

— Нежно и медленно, — услышала она. — Ты так хочешь?

Она посмотрела на него и прочитала в его глазах чувство, которое побоялась назвать любовью. Сердце ее сжалось и трепетно забилось, когда под влиянием его жаркого взгляда из груди вырвался легкий вздох. Его руки спустились к ее шее, становясь настойчивее. Они проскользнули под тонкую ткань ее рубашки.

Ритмичными движениями Бренд ласкал ее грудь. Тепло его рук передавалось ей, от чего все ее тело охватила дрожь желания. Сладкая боль пронзила Фалин, когда его руки скользнули выше и, проникнув под тонкое кружево ее белья, коснулись ее сосков.

Он наклонился к ее груди, накрыв ее обнаженные плечи своими густыми золотистыми волосами. Фалин почувствовала прикосновение его губ на своей коже и, погрузив пальцы в шелковистые волны волос, притянула его к себе, в то время как его язык исследовал самые чувствительные части ее тела. Она невольно застонала, настолько сильным, почти невыносимым было удовольствие.