Виктория Васильева - Обретение счастья

— Чтоб вы сдохли, черт побери, с вашим «здравствуйте», — весело ответила Ольга и нажала на рычаг.

Телефон зазвонил снова.

— Вы можете бросить трубку, дорогая, но от этого вашего жеста все равно не исчезнут доказательства, подтверждающие наше недавнее сообщение. Мы передадим их Вам на днях.

Ольга снова нажала на рычаг, чуть-чуть превысив необходимое усилие. Аппарат жалобно динькнул.

Она снова была уверенной в себе и сильной женщиной. Такой, какая и завоевала академика Растегаева. Она готова была выдержать нелюбовь хоть всего института.

«Девятка» завелась сразу. Моросил дождик, безрадостный, как сама жизнь. Ольга включила дворники, и ритм их движения внес в настроение некоторую определенность.

Ехать «в белый свет, как в копеечку» не хотелось. Дальние блуждания по Москве остались во вчерашнем дне.

Повинуясь пришедшей в голову идее, Ольга поехала к дому Тани и Миши, не предупредив их звонком, но надеясь застать друзей дома.

Глава 14

Растегаева с трудом припарковала машину, проклиная тесноту и неудобство центра, и скоро уже звонила в дверь коммуналки. Ей открыл Миша. В этом не было бы ничего удивительного, если бы он, завидя Ольгу, не смутился так, как смущается мужчина, когда открывает двери жене, а в квартире все еще «случайно задерживается» любовница.

— Оленька?.. Ты?

— Я, Миша. А что, разве не вовремя? — вид хозяина ее забавлял.

— Ты не можешь быть не вовремя. Проходи, раздевайся… Вот только…

Растерянный Миша заметно покраснел.

— Что — только? Тани нет дома? Или — что?

— Ты проходи, проходи.

Ольга инстинктивно остановилась у зеркала и, скорее делая вид, чем на самом деле, поправила прическу и макияж, с минуту полюбовалась собой и даже отрепетировала обворожительную улыбку.

С этой улыбкой на лице она и вошла в комнату. Но, не предупрежденная о некоторых обстоятельствах, остолбенела.

В комнате находился Алексей Захаров собственной персоной. Выбритый, причесанный, при галстучке, он мог бы сойти за героя киноромана, если бы не реакция на Ольгин приход, аналогичная реакции самой Ольги. Супермены обычно не впадают в столь глубокую задумчивость…

А в кресле у окна сидела черноволосая девушка с точеным римским профилем и чуть раскосыми глазами. Она показалась Ольге экзотически красивой — намного красивее, чем в давнем вещем сне.

Немая сцена грозила перерасти в немое действие.

Обстановку разрядила Таня. Как обычно, она сидела на тахте, но в этот день выглядела, а значит — и чувствовала себя намного лучше, чем в недавний воскресный вечер. Она встала, подошла к Ольге, поцеловала подругу в щеку:

— Оленька, я так рада! Садись, — она потащила гостью к тахте и почти насильно усадила.

Мизансцена напоминала театр одного актера: все, кроме Татьяны, оказались статистами.

— Как много у нас сегодня гостей, — продолжала Таня, — сейчас мы все будем пить чай, — оглядев присутствующих и явно получив удовольствие, она режиссировала дальше. — Миша, ты не мог бы принести еще один прибор? Пожалуйста.

Стоявший в дверях Миша молча двинулся исполнять приказание.

— Может быть, поставим пластинку, — предложила Таня. — Что-нибудь времен нашей молодости? — игриво спросила она.

Никто не поддержал, но и не отверг этого предложения. Таня включила проигрыватель и стала искать на полке нужный диск.

Наконец зазвучала мелодия. Алла Пугачева проникновенно исполняла глуповатый полузабытый шлягер: «Без меня тебе, любимый мой, земля мата, как остров…»

— Ах, ради Бога, извините меня, я забыла, что здесь не все знакомы. Оля, разреши тебе представить Вику.

— Очень приятно, — выдавила из себя Растегаева.

— И мне тоже, — смущенно ответила брюнетка.

Алексей еще не пришел в себя и, не вписавшись в ситуацию, выпалил:

— Оля, Вика — моя сестра.

— А по мне — хоть и мама!

От нелепости всей этой сцены в стиле французских кинокомедий Ольгу охватила настоящая ярость.

— Я объясню. Вика — дочь моего отца и женщины, которую он любил долгие годы. Понимаешь, я…

— Дети лейтенанта Шмидта! — Растегаева прервала своим «семейным методом» изложение родственных нюансов и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

Она суматошно искала плащ, когда вслед за ней вышла Таня.

— Успокойся и вернись. Вика на самом деле его сестра. Она дочь Майи Петровны, о которой я тебе рассказывала. Помнишь?

Ольга осоловело посмотрела на подругу и стремительно вышла из квартиры.

Через несколько минут она уже сидела в машине и проклинала себя за столь неадекватную реакцию.

«И как же можно было действовать столь необдуманно и глупо! Впрочем, когда там было думать? Но почему я так расстроилась? Что меня вывело из себя? Какого черта я, замужняя женщина, должна беспокоиться, если бывший любовник появляется на моих глазах в одном месте с одной спутницей, а в другом — с другой? Какое мне дело до Захарова, если мне наплевать даже на анонимщиков, клевещущих на мужа?»

Ольга нервно пыталась закурить. Два или три раза пришлось нагревать прикуриватель, потому что спираль успевала остыть раньше, чем ей удавалось прикурить.

«Сестра… Он сказал, что эта азиатка — его сестра. Даже если и так, то и этот поворот событий лишь подтверждает его порочность… Яблочко от яблоньки недалеко откатывается… Каков папаша, таков и сыночек. Династия развратников».

Растегаева рассеянно пыталась подвести итоги последних дней: «Жизнь явно дает сбои: падчерица заметно страдает, муж, возможно, изменяет, появившийся невесть откуда бывший возлюбленный пытается «воевать» как минимум на трех фронтах одновременно… Что еще? В институте почти все завидуют. Катя рыдает — и явно не из-за разбитой колбы. И среди всего этого броуновского движения нужно выглядеть спокойной и уверенной в себе».

Пробка у перекрестка дала возможность сначала расслабиться, а затем успокоиться и взять себя в руки.

Когда-то Ольга читала в «Мурзилке», как некий Вася решил за лето намертво позабыть таблицу умножения. Мальчик пытался осуществить свой замысел весьма оригинальным образом. Каждое утро он повторял: «Дважды два — не четыре, трижды три — не девять…». Теперь этим передовым опытом старалась воспользоваться Растегаева. Она мысленно твердила: «Мне абсолютно безразличен Захаров. У меня все в порядке. Я люблю Растегаева. Я забыла все остальное…»

Достаточно помотавшись по городу, с бензином почти на нуле Ольга подъехала к дому на Олимпийском проспекте. На малой скорости она повернула во двор и затормозила на стоянке.