Ирен Беллоу - Звёздный час
Проклиная себя за слабость, Лаура собрала гаснущие силы, чтобы дать ему отпор. Чтобы сохранить достаточно гордости, можно было бы постоять за себя, обуздать его похоть, заставив принять собственные правила игры. Только абсолютная уверенность, что именно так все и будет, позволила ей пойти на этот богопротивный альянс.
Нужно только укрепиться в решении, что слово «жена» в ее случае — пустая шелуха, набор звуков, — и тогда его низменные страсти отхлынут прочь, дав ей возможность вновь обрести власть над собственным телом.
— Нет… нет… — Жалкий протест замирал у нее на губах, по мере того, как спираль новых ощущений, которые он сумел вживить в ее измученное тело, закручивалась все туже, втягивая в слепящую пучину умопомрачительного наслаждения. — О, Джесс… — Она выдохнула его имя, вся во власти темного гипнотического взгляда, беспомощно отслеживая, словно со стороны, уверенные движения руки, скользящей к ее талии.
Прикосновение теплых пальцев, слегка надавивших на нежную кожу чуть ниже солнечного сплетения, резко вернуло ее к действительности.
— Это неправда! — вскричала она срывающимся голосом. — Я не настоящая жена тебе. Я твоя сообщница, и законы здесь совершенно иные, — продолжала Лаура, со страхом и неуверенностью вглядываясь в его непроницаемое лицо и напрягая все силы, чтобы разорвать опутавшие ее чары.
— Законы? Кто их придумал? Я всегда считал, что законы для всех одни.
Изнемогая под враждебным взглядом, Лаура опустошенно осознала, что, угодив между молотом неукротимого плотского влечения и наковальней изощренной неприязни, она на верном пути к превращению в наложницу Джесса.
— Малышка Ло Пэркью, ты же вовсе не стыдливая недотрога, как бы ты не мечтала убедить меня в этом! Твоя страсть заступаться за отбившихся от матери барашков могла со временем трансформироваться в увлечение менее благородное. Но времена твоей невинности в любом случае далеко позади. — Слегка приподнявшись, он глядел сверху вниз на ее залитое краской лицо. — И я тебе вовсе не противен. Неужели ты считаешь меня зеленым недотепой, который не в состоянии прочитать ничего в твоих расширившихся зрачках, понять, что означает этот румянец? — Джесс усмехнулся. — Так назови мне хотя бы одну серьезную причину, почему бы нам с тобой не начать заниматься любовью?
— Да потому, что я не люблю тебя! — Высокомерный тон Джесса, наконец, расшевелил в ней злость, позволив стряхнуть оцепенение, но, к величайшей досаде Лауры, щекам, как будто, стало даже жарче. О Боже праведный! Ну, какая там робкая девственница! Если бы он только знал!
Охваченная приступом ярости, удвоившим ее силы, Лаура сумела оттолкнуть Джесса. Вскочив на ноги, она повернулась к нему спиной и, отбрасывая с лица разлетевшиеся по сторонам светлые пряди, кое-как пыталась привести в порядок смятую и растрепанную одежду.
И опять, словно по знаку невидимого дирижера, зазвучал оркестр цикад, как бы возвещая конец сыгранного акта пьесы. Отчего же не уходит тревога? Почему в ушах по-прежнему стучит так, как будто она только что пробежала марафонскую дистанцию?
— А что, собственно, общего у любви с радостью физического обладания?
Едва соображая, что делает, Лаура круто повернулась в его сторону. Он стоял, небрежно прислонившись к сосне, и ей пришлось собрать волю в кулак, чтобы справиться с волнением, грозившим охватить, как пламя, ее обычно трезвый рассудок.
— Естественно, ничего, если ты имеешь в виду себя! — едко сказала она, разглядывая в упор его невозмутимую физиономию. — И еще одно: хватит называть меня Ло Пэркью. Что за маскарад, в конце концов!
— Славная была девчушка. Но времена меняются. Сегодня тебе больше идет именоваться Лаурой Фоклейн. И знаешь, по-моему, пора эту последнюю ситуацию превратить из временной в постоянную.
— То есть не разводиться после того, как пройдет достаточно времени, чтобы соблюсти приличия?! — опешила Лаура, чувствуя, что от беспредельной наглости предложения у нее перехватывает дыхание. — Но… зачем? Какой в этом смысл?
Джесс стряхнул с колен налипшие сосновые иголки.
— А почему бы и нет? По-моему, это вполне резонно. Ни у кого из нас до настоящего времени личная жизнь не сложилась, нас роднят благоговейные чувства по отношению к поместью Хантерс. О физическом отвращении говорить также не приходится. — Он помолчал немного, словно рассчитывая услышать что-то в ответ, но так и не дождался. — В финансовом отношении это вполне оправданно. Даже после уплаты налога на наследство моего дохода с лихвой хватит, чтобы содержать жену и детей. Поверь, таким материальным положением не бросаются.
— А соглашение о разводе, о котором я хорошо помню? — неосторожно солгала она, ужаснувшись тому, что в ход пошли так претившие ей аргументы меркантильного свойства.
Джесс медленно покачал головой, не сводя блеснувших глаз с ее оскорбленного лица.
— Лучше бы ты забыла о нем, дорогая. Я все очень старательно подсчитал и, поверь мне, в твоих интересах поскорее превратить этот фарс в действительность.
Не в силах поверить услышанному, Лаура схватилась за голову и, ощущая неровное биение сердца, нараспев произнесла:
— И как же долго ты носишься с этой замечательной идеей?
— С того самого момента, как ты дала мне слово, — холодно подтвердил он ее опасения.
— Не кажется ли тебе, что о таких поправках к сценарию нужно было сообщить мне чуть раньше? — воскликнула она звенящим от изумления голосом. — Да ты самый бессовестный…
— Самый сообразительный, — быстро поправил он с мимолетной улыбкой, еле пробившейся сквозь тучи. — Я подумал, что ты, пожалуй, будешь более сговорчива после свадьбы, особенно если изложить мои неотразимые доводы в такой безмятежной романтической обстановке.
— Так мы здесь не только для того, чтобы не дать Рею пронюхать о брачной афере? — хмуро спросила Лаура.
— Я бы с радостью сказал «не столько», моя прелесть, — осклабился Джесс, — но это было бы нечестно. Причин несколько, — подтвердил он, прищуренными глазами следя за ее замешательством. — Подумай об этом, не старайся жить одним завтрашним днем. Ты можешь жестоко просчитаться.
Или крупно выиграть! — мелькнула истерическая мысль. Где-то в этом огромном мире должен быть мужчина, который найдет в ней то, что удалось одному Мартину. Мужчина, который захочет стать ее мужем, чтобы заботиться о ней, разделить с ней жизнь. Она смогла бы его полюбить так же, как Джесса, с той лишь разницей, что это чувство не останется неразделенным…
С трудом проглотив комок в горле, Лаура вдруг встрепенулась, пораженная открытием. О Боже, полюбить, как Джесса…
