Кети Ранн - Цвет диких роз

— Почему ты не поехал за Фрэнсис? — резко спросила Мэриголд. Ответ на этот вопрос ей хотелось узнать с тех пор, как она выяснила, что эта женщина бросила Джона.

На миг его рука замерла.

— Я поехал.

— И? — Она боялась услышать ответ.

— Это ничего не дало. Я предложил ей переехать в город, жить там, но она сказала, что я ей не нужен. Сказала, что совершила ошибку. — Джон смотрел на Мэриголд, в его посуровевших глазах читался вызов.

— Господи, как ужасно.

Он кивнул, лицо его было искажено болью.

— Но из этих событий урок я извлек. Я больше никогда не открою свою душу до такой степени.

Мэриголд ясно поняла, что он воздвиг стену, предохраняющую его чувства от возможных ран. И пока Джон с этим не справится, он не сможет полюбить снова.

От осознания этого у нее застучало в висках.

Они сидели молча. Она понимала, что ей надо встать и уйти, но даже мысль об этом требовала большого усилия. Она слишком устала. Ночная прохлада пробирала до костей, и Мэриголд сидела тихо, неотрывно глядя в ночное небо.

— Можно?.. — Джон кашлянул. — Могу я обнять тебя, всего на минуту?

— Джон… — Она покачала головой, в ее голосе послышалось смятение, чтобы ослабить боль, она глубоко вздохнула. — Думаю, это не слишком удачная мысль.

— Я знаю, на следующей неделе ты уезжаешь, я не забыл. Больше никаких глупостей… обещаю.

Мэриголд не знала, что ему сказать, да и не смогла бы, если знала. С трудом проглотив стоявший в горле комок и боясь разразиться слезами, она подвинулась к Джону.

Ей вдруг так же сильно захотелось почувствовать себя в кольце его рук, как и ему обнять кого-то. Друзья ли, враги, кто бы они там ни были, это уже не имело значения. Оба здесь, оба нуждаются в ласке.

Мэриголд погладила по его руке, и теплые, огрубевшие от работы пальцы обхватили ее ладонь, которую она прижала к своей щеке, прошептав:

— Обними меня, Джон.

Он быстро заключил ее в объятия и привлек к груди, зарывшись лицом в ее волосы.

У Мэриголд возникло ощущение ужасной потери. Его губы шевелились у ее виска, и она с трудом удерживалась, чтобы не заплакать. Так Джон обнимал ее несколько бесконечных мгновений, а когда отстранился, она почувствовала на его щеке влагу, и почти физическая боль сдавила ей горло.

Прерывисто дыша, он прислонился лбом к ее лбу. Он молчал. Мэриголд зажмурилась от испуга. Она сломается, если посмотрит ему в глаза.

С глубоким вздохом Джон сел так, чтобы она могла прижаться к нему.

Так они сидели, не говоря ни слова. Сквозь толстую куртку она чувствовала тепло его тела, ощущала размеренные удары его сердца. Чувствовала, как при каждом вдохе поднимается и опускается его грудь.

У нее в душе росло отчаяние. Она будет скучать по Джону, когда уедет. Их связывает нечто большее, чем физическое влечение. Некие узы, существование которых никто из них признавать не хотел.

Глава 9

Сколько чашек фасоли она положила в скороварку? Мэриголд невидящим взглядом уставилась на список ингредиентов нового фасолевого соуса, который разрабатывала. Что, собственно, она хочет доказать? Сегодня она возвращается домой. На соус уже просто не остается времени.

Тогда зачем она его делает?

Чтобы занять себя, свой мозг занять. Это поможет убить время. Автобус до Калгари проходит через город только вечером.

Мэриголд пожалела, что ей не с кем поговорить. И почему снимать гипс бабушке назначили именно в этот день? Сегодня утром она отвезла ее в город, и бабуля захотела навестить друзей. Можно было остаться с ней. Тогда почему она не осталась?

Потому что здесь был Джон.

Мэриголд сердито посмотрела на карточку с рецептом. Она не хотела думать ни о Джоне, ни об отъезде.

Перечитав список необходимых продуктов, она заглянула в кастрюлю, чтобы прикинуть, сколько уже фасоли туда положила. Вроде маловато. Она высыпала в скороварку остатки фасоли, накрыла крышкой, установила регулятор в нужное положение, поставила кастрюлю на максимальный огонь и понуро села у стола. В который уже раз Мэриголд ругала себя за то, что медлила тогда на сеновале в объятиях Джона. Каждый раз при воспоминании о том моменте, об их разговоре ее охватывало смущение. Да, оба нуждались в утешении, но она забыла об этом, когда он ее обнял. Мэриголд спрашивала себя, не заблуждалась ли она, решив, что между ними что-то есть, особенно после того, как он признался, что никогда больше не позволит себе полюбить.

Джон с того вечера ходил мрачнее тучи, обычно веселая Мэриголд тоже была сама не своя, только бабушка не изменилась, без конца говорила о своем переезде в Калгари, видимо, не замечая плохого настроения внука и сдержанности Мэриголд. Ее болтовня не слишком-то ослабляла молчаливое напряжение между молодыми людьми.

Разочарование Мэриголд усугублялось тем, что, когда подошло время ехать домой, мысль о возвращении в город словно уже не вдохновляла ее, как раньше. Необходимость самоутвердиться и получить независимость вдруг стала казаться ей не такой важной.

Но выбора не было. Она это знала. Абуэлита ждала ее возвращения.

Мэриголд выглянула в окно. Середина дня. Сегодня утром Джон приступил к уборке ячменя. Она видела, как его зеленый трактор с жаткой движется вдоль ограды. Хотя он работал совсем неподалеку, она знала, что домой он не придет до позднего вечера. Поворчав, он согласился забрать бабушку, а потом отвезти Мэриголд на автостанцию.

Трактор скрылся за амбаром, Джона больше не видно. Мэриголд отвернулась, порадовавшись, что еще не скоро увидит его сегодня. Более того, если бы у нее был выбор, она предпочла бы добраться до города самостоятельно. Внутри у нее все похолодело, когда она представила, как вылезает из грузовика под взглядом Джона.

Она бесцельно побродила по дому и остановилась в кабинете Джона, представляя, как он сидит здесь, положив голову на руки и уставясь на экран. Не секрет, что он терпеть не мог возиться с цифрами, отражавшими состояние дел на ферме. Она бы с удовольствием ему помогла, но знала, что этого уже не произойдет.

Решительно отбросив побочные мысли, она перешла в гостиную. Ее взгляд задержался на любимом кресле хозяина, стоявшем перед телевизором. Мэриголд провела пальцами по его спинке, представляя, что запускает пальцы в короткие густые волосы Джона.

Внезапно она задрожала от накатившей злости. Если бы Джон мог понять, что он с собой делает! Если бы мог снова доверять. Позволил себе полюбить!

Наклонившись, Мэриголд прижалась лбом к спинке кресла, вдыхая запах Джона.

— Я люблю тебя, Джон Гудинг, — прошептала она. — Если бы я знала, что и ты меня любишь, я бы нашла способ остаться. — Напуганная собственным признанием, она еще крепче ухватилась за кресло.