Кристина Лестер - Утро в Нормандии

– Отвезти тебя в боулинг? Или куда там? В ночной клуб? Какой? Назови адрес.

Кейт натянула свитер и уставилась в пол, зажав ладони между коленями и втянув голову в плечи.

– Бернар, прости меня.

– Кейт, забудь. Как будто ничего не было. Никогда ничего не было, – повторил он бесцветным голосом.

Она попросила высадить ее у первого попавшегося ночного клуба, постояла, убедившись, что Бернар уехал, и медленно побрела к себе домой.

Что происходит? Что она делает? Что же она творит! Кейт даже схватила голову обеими руками. Это немыслимо так топтать чувства человека. Она совсем недавно сама стала жертвой несправедливости, ее бросили, и ей было больно, а теперь она делает то же самое. Хотя еще два месяца назад пришла просить Бернара, чтобы он помог ей пережить ее несчастье и победить врагов. Она бежит к нему, поджав хвост, как только у нее случается беда, Бернар помогает ей, берет на себя все ее заботы… А она не нашла в себе сил честно признаться ему… Хотя… что она могла сказать? «Я тебя не люблю, потому что до сих пор… до сих пор люблю Жана»?!! И эта мысль, еще до конца не додуманная, вдруг резанула ее сердце: а ведь она уже давно не любит Жана! Но как она могла не заметить этого? Когда это произошло? Когда она устроилась на работу? Нет, с тех пор, как старуха открыла ей глаза. Господи! Вот это номер: она не любит Жана! Она не любит Жана! Какое чувство свободы и радости!

А Бернар? Она по-свински обращалась с ним, она лишь использовала его, играя на чувствах. Она жестоко поступила, дав ему понять, что готова переспать с ним из благодарности. Но… что-то смутно волновало ее душу.

Он любит ее? Бернар любит ее? И вдруг такая радость, смущение, восторг и страсть загорелись в ней от этой мысли. Кейт остановилась посреди тротуара, вдохновенно глядя перед собой. Бернар любит ее! Господи, как это хорошо, как это, оказывается, приятно, аж дыхание перехватывает. Как это щекочет ее самые сладостные чувства. Как это… впервые.

Впервые? Значит, Жан не любил ее? Значит, от Жана она не чувствовала ничего подобного ни единой минуты, ни единого дня? Бернар любит ее! А она гуляла у него на глазах с этими юнцами с работы, с работы, на которую устроил ее Бернар. Он видел Жана, он все знал про Мориса… Как ему больно было смотреть на это! Как он терпеливо ждал…

Бернар любит ее! Она готова была прыгать от радости и кричать об этом на весь Париж! И, прижав обе руки к груди, как будто там, в ее душе пряталось самое главное сокровище, Кейт зашагала к дому, блаженно улыбаясь себе самой. Она не знала, что происходит с ней. Но это чувство было абсолютно новое и очень сильное. И впервые в жизни Кейт не хотела больше брать. Ей хотелось только отдавать, щедро делиться своим счастьем со всеми вокруг.

– Прости меня, – прошептала она, сладко закрывая глаза. – Я сделаю все, чтобы ты простил меня…

На следующее утро, придя в университет, она первым делом явилась на кафедру. К нему. Она надела самую красивую блузку, глядя на которую мужчины обычно забывали, что помимо ее выреза на свете существует еще много других удивительных вещей. Кроме того, на ней красовались узкие джинсы с рваными прорезями, в которых она еще в школьные годы бороздила просторы Техаса, но, несмотря на свой возраст, эти джинсы больше всего ей шли…

Бернар сидел за столом и медленно перелистывал какую-то тетрадь. Присутствия Кейт он не заметил, и несколько минут она могла наблюдать за ним из-за колонны. Больше в комнате никого не было. Шел час занятий. Кейт потихоньку вышла из своего укрытия, почти бесшумно приблизилась к столу и встала перед ним.

– Мсье Маршан.

Бернар вздрогнул, обернулся на нее и, конечно, споткнулся взглядом о вырез на блузке. Как и следовало ожидать.

– Здравствуй, Кейт.

– Бернар, я хочу извиниться перед тобой.

– За что? Я на тебя не обижен. – Его голос был ровным и отчужденным.

– Бернар… – Кейт осторожно положила руку ему на плечо, а он даже не пошевелился. – Я была не права. Я была, в общем, дура. Абсолютная дура! Я все поняла вчера, мне…

– Кейт, ты зря теряешь время. Тебе не в чем себя обвинять. Я не злюсь на тебя. Мы станем прекрасными друзьями… со временем. А сейчас оставь меня, пожалуйста, в покое.

Она выпрямилась над ним, несколько секунд постояла и направилась к двери. Сейчас, вот сейчас он должен окликнуть ее…

– Кейт!

Она остановилась, не оборачиваясь.

– Постой. – Он обошел Кейт, встал близко-близко, приподнял ее лицо за подбородок, словно собираясь поцеловать, и с надрывом выдохнул, увидев, как безмятежно она улыбается. Эта улыбка всегда сводила его с ума. Никто из его женщин так больше не умел. Одними только уголками губ приводить его в трепет. Но сейчас ему нужно было другое: – Кейт, посмотри мне в глаза.

Она посмотрела. Очень серьезно, вкладывая во взгляд максимум раскаяния и… и что-то еще новое, что родилось в ней вчера ночью. Какая-то безнадежная привязанность светилась у нее в глубине взгляда, и Бернар не поверил собственным глазам.

– Кейт, – повторил он, – не строй мне глазки. Просто посмотри. Посмотри так, словно я тебя не вижу.

Она повиновалась, хотя это выходило за рамки ее плана. Как она посмотрела, Кейт знать было не дано, но что-то переменилось в Бернаре, рука его вдруг задрожала, он качнулся к ней. Кейт даже показалось, что Бернар сейчас снова начнет раздевать ее, прямо на кафедре. Но вдруг он отпустил ее подбородок:

– О господи. Нет… Это безнадежно. Иди, Кейт. Тебе пора на занятия.

Она не обиделась. Следуя своему плану действий, быстро встала на носочки, обвила руками его шею и чмокнула прямо в губы, после чего бросилась бежать. И вовремя: в дверях появился проворный седенький профессор, который заведовал их кафедрой. От радости, что все прошло, как она и предполагала, Кейт была не прочь расцеловать и его.

После университета она немного побродила по городу и даже согласилась прогуляться с Морисом, который смирился со своей участью и предложил ей просто пройтись по парку: вдруг карусели уже работают? До вечернего эфира оставалось четыре часа, и Кейт откровенно не знала, куда их деть. У Мориса была уже другая девушка, но она училась в медицинском, и сейчас у нее шла практика в госпитале, во вторую смену. Он тоже был одинок. Они взяли сок, мороженое и устроились смотреть, как в парке зажигаются огни, а карусельщики сметают капли дождя с мокрых сидений большого колеса.

– Прокатимся? – предложил Морис.

– Может быть. Там, наверное, холодно будет.

– Кейт, как у вас с Бернаром?

– Нормально, – сказала она, устремив грустный взгляд в глубину сумерек.

– Ты у нас прямо самая популярная личность на курсе. Да и на факультете уже, наверное. Представляешь, не успели отшуметь разговоры, что вы с Бернаром… ну, в общем, встречаетесь и что из-за тебя он бросил свою Алису, так теперь ты еще – звезда радиоэфира. А ведь еще только второй семестр идет. Твоему таланту можно позавидовать!