Карла Кэссиди - Долгая дорога к счастью

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.

— Я не намерен лгать, Элизабет… — едва слышно проговорил Тэлбот, слегка раздраженный тем, что его голос звучит нетвердо. — Я хочу тебя. Хочу почувствовать тебя в моих руках… в моей постели… У меня никогда в жизни не было женщины, которую я хотел бы так, как тебя…

Ее глаза ярко вспыхнули, но она ничего не ответила.

— Не пойми меня превратно. Я хочу тебя, но это всего лишь плотское влечение. И у меня нет намерения подвергать опасности мои родственные отношения с братом или его душевный покой.

Тэлбот видел, как сильно обидели ее эти слова. Но ему нужно было что-то предпринять, чтобы подобное впредь не повторялось. Он сознавал, что если обнимет ее еще раз, то уже не сможет остановиться и уж тогда точно совершит ужасную ошибку.

— Это не более чем похоть. Я перестаю быть собой, когда ты рядом, — бросил он и вскочил в седло. — Думаю, после операции Ричарда нам лучше больше никогда не видеться.

Тэлбот не стал ждать ее ответа, пустил лошадь галопом и через мгновение исчез.

Порывы свежего осеннего воздуха охладили его лицо. Он скакал быстро, точно старался вытряхнуть из себя желание, все еще подогревавшее его кровь.

Элизабет. Ее имя стало проклятьем для его губ, его сердца, и он хлестал лошадь поводьями, чтобы та скакала еще быстрее. «Осталось два дня», — успокаивал он самого себя. Ему оставалось провести с ней рядом всего лишь два дня или чуть более, а потом они никогда больше не увидятся…

Тэлбот вернулся домой к полудню. Он принял душ, наспех оделся и отправился по делам.

Работа была его последней надеждой. С тех пор как Тэлбот возглавил компанию «Маккарти индастриз», доставшуюся ему по наследству от отца, работа заменила ему все.

Он частенько работал даже во время обеда, прямо за столом; держал в одной руке телефонную трубку, а в другой — сандвичи. Он продолжал трудиться даже вечером и с неохотой возвращался домой…

Темнота уже давным-давно опустилась на землю, когда он покинул здание компании, сел в автомобиль и отправился домой. Мрак, окутывавший с двух сторон шоссе, тотчас же напомнил ему об Элизабет.

Тэлбот думал о том, как тяжело ей было в пятилетнем возрасте лишиться семейного тепла. Он бы хотел быть там, рядом с ней. Он хотел заново провести с ней рядом всю ее жизнь.

Тэлбот включил радио, и из динамиков полились хриплые звуки рок-н-ролла. Он думал об Элизабет всю дорогу до дома.

Свет горел лишь в одном окне — в гостиной. Остальные окна не светились, и Тэлбот тешил себя надеждой, что все уже спят. Ему не хотелось сейчас никого видеть и тем более с кем-нибудь разговаривать.

Он тихо открыл входную дверь и внезапно услышал приглушенные голоса, доносившиеся из гостиной. Разговаривали Ричард и Элизабет.

Застыв в темноте прихожей, Тэлбот через полуоткрытую дверь заглянул в комнату. То, что он увидел, потрясло его до глубины души. Они стояли рядом у окна, полуобнявшись. Он не слышал, о чем они говорили, да и, по правде сказать, его это не интересовало.

Заметив, что его брат поглаживает медовые волосы Элизабет, Тэлбот не смог больше лгать себе.

Он понял, что любит Элизабет.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Обещай мне… — повторил, словно заклинание, Ричард своей бывшей жене, когда она высвободилась из его объятий…

Элизабет направлялась в спальню, когда увидела в гостиной Ричарда, который сидел на диване, обреченно опустив голову. Она приблизилась к нему, чтобы убедиться, все ли в порядке. Они немного поболтали, вспомнили свадьбу, обсудили поведение Эндрю и планы на будущее.

— Что?..

Его карие глаза смотрели на нее очень серьезно.

— Обещай, что мы всегда будем друзьями. Это важно для меня и еще важнее для Эндрю.

— Это обещание нетрудно выполнить, — заверила его Элизабет.

— Даже если один из нас снова вступит в брак, мы все равно будем друзьями. — Элизабет кивнула, и он продолжал: — Пообещай мне лишь одно. Если что-то случится во время операции, скажи Эндрю, что я был славным парнем. Скажи, что я был храбрым и сильным и любил его больше всего на свете.

На глаза ей навернулись слезы, и она смахнула их рукой.

— Во время операции ничего не случится, разве что доктор вытащит из твоей головы эту проклятую опухоль, — твердо сказала Элизабет. — Кроме того, мне незачем говорить Эндрю все эти вещи. Он уже знает их.

Ричард счастливо улыбнулся.

— Спасибо тебе, Элизабет…

Она опять кивнула.

— Мне лучше сейчас подняться к Эндрю. Он не заснет, пока я не поцелую его и не пожелаю спокойной ночи.

Элизабет обнаружила своего сына там, где ему и положено было быть, — в кровати. Но он еще не заснул. Эндрю приподнялся на постели, когда она вошла.

— А я думал, что ты про меня забыла.

Она улыбнулась и присела на край кровати.

— Ни в коем случае. Ты в порядке?

— Конечно.

— Значит, ты будешь себя хорошо вести завтра, когда мы уедем в Канзас-Сити? — Элизабет и Ричард условились, что лучше всего оставить Эндрю здесь, с Розой.

— Да. Роза пообещала научить меня готовить. И еще я хочу испечь для папы пирог, когда он вернется.

— Это было бы замечательно. — Элизабет наклонилась и поцеловала сына в щеку.

— А ты позвонишь мне из больницы, когда все закончится?

— Обещаю тебе, — ответила она.

Он спокойно, совсем по-взрослому, посмотрел на нее своими большими карими глазами.

— Ты обещаешь, что все будет в порядке?

Элизабет вдруг почувствовала, как быстро заколотилось ее сердце. Ей самой очень хотелось пообещать ему это, но она вдруг сообразила, что лучше не брать на себя такую ответственность. Элизабет вспомнила о том, что говорил ей Ричард, и не рискнула повторить эти слова сыну.

— Сладкий мой, есть вещи, которые мы не вправе обещать. Здесь не все зависит только от меня. Ты понимаешь?..

Эндрю кивнул головой.

— Я буду молиться о папе.

— Это все, что мы можем сделать, — ответила Элизабет. Она наклонилась и поцеловала сына в лоб. — А теперь тебя ждут добрые сны.

Когда она вышла из спальни сына, ее глаза снова увлажнились. Пережив так много за эти дни, она, казалось, была уже на грани эмоционального срыва.

Элизабет вернулась к себе в комнату, закрыла дверь и попыталась взять себя в руки.

Психологическая травма, которую она перенесла, когда узнала о предстоящей операции Ричарда, и смятение, которое она испытала, оказавшись в объятиях Тэлбота под лучами восходящего солнца, навели Элизабет на странную мысль. Она вдруг почувствовала, как это нелепо и глупо — всегда быть сильной.