Мэхелия Айзекс - Возвращение к жизни

Алекос, Шарлотта и Оливия ожидали ее внизу. Джин подумала, что рядом с великолепными нарядами сестры и племянницы, должно быть, смотрится истинной замарашкой. Видимо, в семье Галанакисов туалеты были единственной статьей расходов, когда деньги тратились без малейшего намека на экономию.

– Ты очень мило выглядишь, – прощебетала Шарлотта, подхватывая Джин под руку.

– Ты тоже, – искренне ответила она, любуясь длинным платьем из тафты. – Этот цвет тебе очень к лицу.

– Правда? – Шарлотта явно обрадовалась. – Что ж, сегодня вечером мне сам Бог велел одеться поприличнее. – Она понизила голос: – Помалкивай об этом, но, по-моему, Оливия надеется сегодня наконец услышать от Дерека заветные слова. – Шарлотта многозначительно сжала руку сестры. – Правда, чудесно?

– Очень, – выдавила Джин, ощутив, как болезненно сжалось сердце. – Машина еще не приехала?

– Судя по всему, уже приехала, – объявил Алекос, увидев в дверях шофера в ливрее. – Идем, дамы?

Оливия взяла отца под руку, и все чинно двинулись к ожидавшему у гостиницы длинному черному лимузину. Женщины уселись сзади, Алекос – впереди, рядом с водителем. Лимузин плавно двинулся с места и вскоре свернул на то самое шоссе, по которому вчера утром ехали Дерек и Джин.

– Как это мило со стороны Ангелиди прислать за нами машину! – восторженно заметила Шарлотта, совершенно не подозревая, в каком состоянии пребывает сестра. – Это значит, что Алекос сможет спокойно позволить себе выпить, не беспокоясь о том, что ему еще придется ехать назад.

– Ну а я думаю, что Дерек мог бы и сам заехать за нами, – обиженно пробурчала Оливия. – Или хотя бы Николас. Мы ведь, в конце концов, почти что члены семьи.

– Вот именно – «почти», – подчеркнула ее мать, обеспокоенно покосившись на шофера. И поспешила сменить тему: – Джин, тебе нравится платье Оливии? Работа знаменитого модельера.

– А… да, конечно. – Джин заставила себя посмотреть на девушку. Даже в полумраке салона машины хорошо были видны складки алой тонкой ткани, выгодно подчеркнувшие ее высокую грудь, – Превосходное платье. Это шелк?

– Что же еще? – самодовольно отозвалась Оливия. – Я намерена привыкнуть к таким нарядам.

– Оливия!

Шарлотта опять недовольно покосилась на дочь, и у Джин едва хватило сил сохранить на лице маску равнодушия. Она не могла не думать о том, знает ли Дерек, как меркантильна его будущая жена, и что больше привлекает Оливию – сам он или финансовое благополучие, которое сулит брак с сыном Ангелиди.

Джин старалась отогнать недобрые предчувствия – но безуспешно. Тем не менее, когда машина въехала в поместье Ангелиди, ее охватил почти детский восторг. Забыв о собственных бедах, которые всю поездку не давали ей покою. Джин жадно выглядывала в окно лимузина – ей не терпелось поскорее увидеть дом Дерека.

Буйная тропическая зелень уступила место белоснежным оградам паддоков, где тут и там мелькали лоснящиеся спины и серебристые гривы лошадей. Наверняка чистокровки, подумала Джин, гадая, катались ли Дерек и Оливия верхом. Возможно, и катались, верховая езда, как и парусный спорт, – увлечения состоятельных людей.

Упоительный аромат роз царил в вечернем воздухе, незримым облаком окутывая машину. За изгородью из гибискуса, усыпанного алыми цветами, лимузин свернул на ярко освещенный двор, где пышно цвели яркие герани.

– Великолепно, правда? – самодовольно прошептала Шарлотта, довольная впечатлением, которое произвело на Джин поместье Ангелиди. – Погоди, еще увидишь дом!

Джин очень хотелось сказать, что она его и так видит, но по тону сестры догадалась, что за белыми стенами изящного особняка скрывается элегантная роскошь, доступная лишь истинному богатству. Опоясавшая дом терраса, на мраморных колоннах которой покоились балконы, забранные витыми чугунными перилами, сама по себе намекала, какое великолепие внутри.

Дворецкий в ливрее распахнул перед гостями двустворчатые двери, и они оказались в огромном, с высоким потолком вестибюле. Над лестницей ярко горела люстра, и свет ее искрился в струях фонтана, который бил в центре холла. У подножия лестницы стояли высокие вазы с цветами, в стенных нишах мерцали благородной бронзой изящные статуэтки. Цвет и свет царили здесь в таком великолепном смешении, что разум попросту отказывался воспринять реальность этой красоты.

– Что я тебе говорила? – прошептала Шарлотта.

Из арочного проема им навстречу вышел высокий безупречно элегантный мужчина. По резким точеным чертам лица Джин мгновенно поняла, кто перед ними.

– Шарлотта, Алекос, Оливия.

Хозяин дома пожал руку Алекосу. Руку Шарлотты он на европейский манер поднес к губам – для символического поцелуя. Оливия, шагнув вперед, расцеловала будущего свекра в обе щеки, и Джин показалось, что Константинос Ангелиди предпочел бы менее фамильярное приветствие. Однако голос его остался теплым и дружелюбным:

– Рад, что вы смогли приехать к нам.

– И для нас это большая радость! – пылко объявила Шарлотта. Вытолкнув Джин вперед, она продолжала: – Позвольте вам представить мою сестру Юджинию Гловер.

– Миссис Гловер! – Отец Дерека окинул Джин взглядом, в котором светилась искренняя радость. – Мне очень приятно наконец-то познакомиться с вами. – Он взял ее руку в свои, задержав ее, как показалось Джин, чуть дольше, чем требовали приличия, и испытующе заглянул ей в лицо. – Моя жена плохо себя чувствовала, понимаете? Поэтому нам пришлось отменить предыдущее приглашение.

– Понимаю.

Джин смешалась от незаслуженно теплого приема, да к тому же осознавала, что Галанакисы следят за ними с неподдельным любопытством. Правда, у этого любопытства был откровенно неприязненный оттенок, по крайней мере, со стороны Оливии, и Джин, пытаясь высвободить руку, пробормотала:

– Надеюсь, сегодня вечером госпожа Ангелиди чувствует себя лучше.

– О да, намного лучше, – заверил Константинос, с неохотой отпустив ее руку. – Пойдемте же. – Он сделал изящный жест, давая понять, что адресует приглашение и остальным гостям. – Элени ждет нас на террасе. Я подумал, что перед ужином, если вы не против, мы могли бы выпить на свежем воздухе.

Джин почти не разглядела роскошное убранство комнат, через которые Константинос вел их на террасу. Она была слишком смущена тем исключительным вниманием, которое оказывал ей хозяин дома, и чересчур остро чувствовала, что Шарлотта втихомолку злится на такое пренебрежение к ее особе.

– А где Дерек? – резко спросила Оливия.

Раздражение придало ее голосу визгливость, но Константинос Ангелиди даже не дрогнул.

– Теодорус скоро присоединится к нам, – сказал он, когда они вышли на террасу, где рокот моря слышался громче. Под тентом, трепетавшим на ветру, были расставлены удобные плетеные кресла и шезлонги. – Вот и мы, Элени. Наши гости прибыли.