Джилл Гарриетт - Союз одиноких сердец

— Ну ты даешь, Натали, — грубо рассмеялась другая. — Поэму сочинила. Осень, пакость, холод, а ты говоришь про какие-то ручьи, которые потекут только месяца через четыре. Странная ты все-таки.

Вэл замер и не шевелился. Ему нравился ее голос, ее глупая детская восторженность, ее наивная вера в продолжение жизни и счастья. Ему не хотелось, чтобы она поддалась уговорам подруги и ушла в дом. Что-то горячее и неожиданное разлилось в его груди. Он так давно не чувствовал этого, что испугался и обрадовался одновременно.

— Пойдем, — капризно сказала «не-Натали».

— Давай еще минуточку, — попросила Натали. — Посмотри — луна… Господи, какая луна!

— С ума сойти. Луна как луна.

— Нет. Она замечательная. Ты когда-нибудь спешила домой вот таким промозглым осенним вечером? Ты когда-нибудь была в самой темноте, когда ничего нет, только далекие холодные звезды и луна — единственная королева. А потом — вдруг окно. Одно окно. Твой дом. И ты видишь его, а оно расплывается у тебя в глазах и светит таким горячим, таким родным светом. А за этим окном — тебя ждут, любят и ждут. И там не будет этой огромной царственной луны, а будет живой огонь и горячий кофе, и глаза, самые родные глаза…

То горячее, что росло в груди Вэла, стало вдруг болезненным и острым. Он хорошо понимал, о чем говорит эта девочка. И он так долго был лишен этого — видеть теплое желтое окно, которое приближается, расползается из-за слез, вызванных то ли холодным ветром, то ли радостью, и становится единственным на всем свете…

Говори, говори еще, шептал он. Ему стало вдруг очень важно, что она скажет еще.

— Знаешь, твоя работа сделала тебя невероятно сентиментальной, — как-то слишком язвительно заметила подруга. — Общаешься со всякими несчастными… Тоже мне, цель в жизни.

— Какая ты маленькая, — засмеялась Натали. — Ты просто ничего, совсем ничего не понимаешь. Ну пошли. Ты совсем замерзла…

Она обняла подругу за плечи и повела к дверям. Вэл был растроган и потрясен ее ответом подруге ничуть не меньше, чем всем, что она говорила до этого. Доброта не может быть такой всеобъемлющей, такой бескорыстной… Такой была только одна женщина…

Совершенно обескураженный, он пробрался в свою комнату, осторожно миновав гостиную, где продолжали разговаривать подруги. Он минут пятнадцать постоял под почти ледяным душем, чтобы привести чувства в порядок. Потом завернулся в одеяло с головой, как в детстве, и почему-то моментально уснул.

Он слышал только ее голос и не видел лица, поэтому во сне Натали говорила с ним своим голосом, но смотрела глазами Лейлы. Она смеялась и убеждала его в том, что жизнь только начинается, что у каждого есть окно, которое будет светить густым желтым светом всегда, и он будет идти к нему по лунной дорожке из какого угодно далека… А там его обязательно будут ждать. Будет ждать женщина с густым медовым голосом и чудесными, чуть раскосыми глазами, которые всегда напоминали ему олененка. Он тянул к ней руки, он хотел потрогать ее, погладить ее волосы. Но она смеялась и прижимала палец к губам. А потом он выплыл из своего чудесного сна и вдруг понял, что ничего этого нет, и заплакал, утыкаясь в колени матери. Но это был уже другой сон, тяжелый мучительный. Сон в котором не было счастья и прощения…

А в другой комнате спал Дик. Он все продолжал рассматривать человека. Он путешествовал по его кровеносным сосудам и нервным окончаниям. Потом он оказался в желудке, потрогал руками огромную коричневую печень, повернулся к селезенке… И вдруг свалился в воронку, которая засасывала его с необыкновенной силой. Его вертело все сильнее и сильнее, он никак не мог выбраться из непрекращающегося синего с фиолетовыми прожилками лабиринта. Он видел себя как бы со стороны, но при этом чувствовал такой ужас и необратимость, что закричал и открыл глаза. Кровь стучала в висках, а сердце выпрыгивало из грудной клетки… Ему снились и раньше кошмары, но он никогда не чувствовал себя таким безнадежно одиноким и маленьким. Дик вздохнул, сполз с кровати и проковылял к окну. За шторами разливался лунный свет. Он был такой нестерпимый, что Дик зажмурился и решил, что не сможет заснуть, если сейчас же не выпьет какой-нибудь воды…

Где в этом доме можно найти воду, он не знал, но засыпать так быстро он просто боялся. Можно было пойти разбудить отца, но он решил не делать этого. Как-нибудь сам разберусь, решил Дик и осторожно открыл дверь. Где-то внизу горел свет и слышались голоса. Значит, отец и профессор сидят в гостиной, с радостью подумал Дик и, успокоенный, отправился к ним. Подойдя ближе, он вдруг понял, что голоса, которые он слышит, довольно странные… Это говорили какие-то женщины.

Но думать дальше было поздно, Дик уже появился в дверях и увидел… Может быть, он все еще спит? Потому что этого просто не может быть. На большом диване по-турецки сидела Натали и изумленно смотрела на Дика. В кресле напротив была еще какая-то девушка, но лицо у нее было строгим и неприятным. Она переводила взгляд с Дика на Натали и пыталась что-то спросить, но они оба не слышали ее.

— Дик, ты не привидение? — спросила Натали и прищурила один глаз.

Дик помотал головой, не решаясь сдвинуться с места. Если бы Натали была одна, он знал бы что делать. Но в данной ситуации — в пижаме, с заспанным лицом и растрепанными волосами — появляться перед чужим человеком было не очень-то прилично.

— Дик, но ведь это ты? — спросила Натали и вскочила с дивана. — Что ты тут делаешь?

— Воду ищу…

Натали засмеялась и быстро пошла к нему навстречу, протягивая обе руки.

— Вот так сюрприз! Вот уж чего не ожидала! — приговаривала она и крутила его во все стороны, как будто проверяла, не стал ли он за несколько дней разлуки другим. — Я жду от тебя звонка. Уже стала беспокоиться, как ты там, а ты — вот он, собственной персоной… Надо же, какие фокусы случаются…

Дик тихонько вздыхал и не пытался выскользнуть из ее рук. Ему было приятно, что она так рада его видеть. Даже если бы Натали решила вдруг его обнять, он не стал бы сильно сопротивляться.

— Натали, не кричи так, — вдруг заметила ее знакомая каким-то ужасно неприятным голосом. Дик и не подозревал, что у довольно симпатичных девушек бывают такие скрипучие голоса, — ты перебудишь весь дом.

— Да ладно тебе! — отмахнулась Натали. — Ты же видишь, какое диво дивное… Как в кино. Правда, Дик?

— Угу, — подал голос Дик, который все еще решал, не будет ли это совсем неприличным, если он останется.

— Иди сюда, — Натали подтолкнула его к дивану. — Тебе, наверное, холодно. Сейчас я плед накину. Садись и рассказывай, как ты здесь очутился.