Джоу Росс - Никогда не выйду замуж

– Это что-то новенькое?

– Я купил ее на прошлой неделе. – Его тон никак не выдавал расстройство и замешательство, промелькнувшие в глазах. – Как только я увидал ее в галерее, то тут же осознал, что именно такую женскую фигуру всегда считал совершенством.

Блайт сравнила объемистые формы статуэтки с собственными гибкими линиями.

– Ты представить себе не можешь, как это меня удручает.

Алан засмеялся, и звучание его смеха так же хорошо контролировалось, как все в этом человеке.

– Тебе не о чем беспокоиться, дорогая. – Он пересек комнату и взял ее за руки. – Особенно когда ты станешь моей женой.

Привыкший контролировать личную жизнь, как и профессиональную, Алан завершил дискуссию тем, что за руку отвел Блайт в спальню. Как и во всей роскошной квартире, здесь доминировали серебро и стекло, придавая комнате оттенок операционной.

Он без предисловий стал раздеваться. Первым делом повесил смокинг на стоячую кедровую вешалку. Блайт смотрела, как его талантливые пальцы управляются с запонками из черного дерева – с тем же мастерством, с каким они возвращают молодость стареющим матронам из высшего общества.

Вместо того чтобы положить запонки на ближайшую плоскую поверхность, как сделала бы она, Алан отнес их на комод и бережно положил в шкатулку из розового дерева.

Затем в ту же шкатулку был уложен галстук. Рубашку он сначала сложил, а потом поместил в плетеную корзину с крышкой, стоящую в шкафу. Когда Блайт увидела все это в первый раз, она расхохоталась. Но, поняв, что Алан не шутит, научилась помалкивать.

Он продолжал вести себя так, как будто был один в комнате: сел на кровать, снял лакированные черные туфли, обернул мягкой тканью, затем положил их в соответствующую коробку и поставил на верхнюю полку в шкаф.

Лишь после этого он посмотрел на Блайт.

– Что-нибудь не так?

Она сняла только серьги.

– Нет. – Она говорила неправду: что-то было не так. Ей показалось, что она собирается лечь в постель с незнакомцем. Она заставила себя улыбнуться. – Я подумала, как великолепно быть раздетой самим Врачом года.

От непривычной нервозности голос ее звучал сдавленно – Алан никогда еще такого не слышал. На его лице удивление сменилось удовольствием, и Блайт догадалась, что он принял это за признак желания.

– Да, – задумчиво проговорил Алан и оглядел ее сверху донизу, – это будет неплохо. – Он встал с кровати и подошел к ней.

Пробежавшись пальцами по ее голому плечу, Алан расстегнул молнию на спине с ловкостью, какой и следовало ожидать от одного из десяти лучших хирургов-косметологов. Платье соскользнуло на пол, и серый шелк лег под ноги как лужа.

Она перешагнула через него, сбросив туфли, и предоставила ему снять с нее серебристо-серые чулки, отороченные кружевом.

– Боже, как ты сексуальна. – Он погладил полоску тела поверх кружева длинных чулок. – Видели бы тебя эти древние ископаемые из отделения хирургии. После этого кардиологический центр был бы переполнен.

Снова Блайт стало неуютно от ощущения, что она – вещь Алана. Снова она упрекнула себя за излишнюю впечатлительность. Просто у него такая манера.

– Чтобы стать главным хирургом, тебе не обязательно доводить оппонентов до инфаркта.

Он засмеялся.

– Наверно, нет. Но будем это иметь в виду на крайний случай.

Раздевшись, он уложил невесту на бело-серую полосатую простыню и лег рядом.

Блайт стала ждать прилива тепла к телу, но его не последовало. Она уверяла себя, что оно еще придет, надо всего лишь расслабиться.

В комнате слышался только хруст простыней из египетского хлопка да их дыхание, его – грубое и прерывистое, ее – огорченное. Она безуспешно старалась отдаться моменту – и этому мужчине.

Он посмотрел озадаченно и разочарованно.

– Скажи, чего ты хочешь.

Она обняла его за шею и прижалась открытым ртом.

– Тебя. Я хочу тебя.

Он взял ее руками за бедра и вошел в нее, заявив права на ее тело; но мятежные мысли Блайт остались ему неведомы.

Она была превосходная актриса: она изгибалась, надтреснутым голосом повторяла его имя. Алан закончил со стоном удовлетворения.

– Алан? – чуть позже прошептала Блайт. Жаловаться она не любила, но он был слишком тяжел.

В ответ ей раздалось только тихое сопение: он спал.

Она собиралась провести здесь ночь. Но, пролежав час без сна, слыша только глубокое дыхание своего жениха да шум прибоя под отвесной скалой, она вылезла из кровати и подобрала разбросанную одежду.

Она оставила ему короткую записку и уехала домой. Одна.

В Теллуриде, штат Колорадо, шел снег. Белые хлопья густо сыпались с ночного неба. Полная луна бросала мерцающий серебряный свет на безмолвную равнину. Слышались только скрип снега под полозьями саней, фырканье лошади да звон колокольчика.

Закутавшись получше в теплый плед, Александра прильнула к мужу, гадая, чем же она заслужила такое благословение судьбы.

– Я так счастлива! – Она улыбалась. Ее лицо, окруженное пушистым мехом горностая, светилось нежной радостью, ее улыбка была сама красота, на густых ресницах алмазами сверкали снежинки.

Патрик улыбнулся.

– А я думал, ты жалеешь, что в Голливуде не было свадьбы.

Это была блестящая идея – сбежать в Аризону. После короткой церемонии они укатили на ее «роллс-ройсе» в Колорадо, чтобы отсрочить натиск журналистов, которого все равно не избежать.

Сейчас, пять дней спустя, Александра радовалась, что они приняли правильное решение. Они слишком любили друг друга, чтобы с кем-то делиться.

– Я жалею только о том, что придется возвращаться, – сказала она. Повлажневшие темные глаза подтвердили эти слова.

– Можем не возвращаться. – Он был совершенно серьезен. – Если ты действительно не хочешь.– Готовность отвернуться от славы и фортуны была одной из причин, почему Александра влюбилась в Патрика. Она никогда еще не встречала мужчину, который любил бы ее, а не ее внешность, ее сексуальную привлекательность или то, что она могла ему дать для карьеры.

– Я знаю, что ты готов к этому. – Александра также знала, что, если он порвет со студией «Ксанаду», Уолтер Стерн заставит Патрика выплатить невообразимую сумму. Этот человек безжалостен. Она ни секунды не сомневалась, что, если когда-нибудь станет ему поперек пути, он не задумываясь раздавит ее, как насекомое.

Плохо уже то, что он знает об их побеге.

Она уже заставила Патрика расплачиваться за свой бунт, поддавшись велению сердца. Нельзя ухудшать положение, срывая «Ксанаду» величайший проект года.