Дорис Уилкс - Любовь — это серьезно

— Нехорошая девочка, озорница, — с шутливой укоризной произнес Винс, когда она наклонилась сорвать желтый лютик.

— Вовсе нет. Просто лютик всегда помогает узнать, кто съел масло. Смотри! — Тори рассмеялась, натирая себе подбородок желтой маслянистой пыльцой и запрокидывая голову, чтобы Винсу было лучше видно. — Может быть, я?

И тут же пожалела о своей ребяческой выходке. Винс сгреб ее в охапку и быстро поцеловал в шею, как раз под желтым разводом от пыльцы.

— И зачем тебе было дразнить меня этими детскими штучками? — рассмеялся он, а потом вдруг посерьезнел и посмотрел на нее с каким-то сожалением. — Если ты хотела, чтобы я тебя поцеловал, сказала бы прямо...

О Господи. Ну почему мне так нравится быть рядом с ним? — с тихим отчаянием спросила себя Тори. То место на шее, куда он поцеловал ее, горело огнем. Она слегка отстранилась, делая вид, что ничего особенного не случилось. Что ей все равно. Что его прикосновение, его запах, то, что он стоит так близко к ней, ничего для нее не значит.

Невидящим взглядом Тори уставилась прямо перед собой. До нее даже не сразу дошло, что она смотрит прямо на металлический щит с надписью:

Более чем символично. Тори невольно поежилась. Прямо предостережение свыше. Берегись пожара! Не играй с огнем! А в последнее время она именно этим и занимается. Тори понимала, что привязывается к Винсу, что он постепенно становится для нее всем. И это было опасно. Очень опасно.

— Весьма полезное напоминание, — заметил Винс.

Тори вздрогнула. Она не заметила, как он подошел и встал у нее за спиной.

— Туристы такие небрежные. Костры жгут, потом не тушат... Сигареты бросают. Существуют, конечно, и контролируемые пожары, но это совсем другое... Ты, наверное, видела целые поля выжженного вереска на той стороне пустоши?

Тори кивнула.

— Да. Только я не понимаю, зачем устраивать контролируемые пожары?

Винс снисходительно улыбнулся.

— Сразу видно, что ты жила только в больших городах, — судя по его тону, она много чего потеряла. — Вереск гибнет, когда его корни достигают в длину восемнадцати дюймов. Огонь вычищает почву от отмерших растений и освобождает место для новых. Таким образом, сохраняется природный баланс. — Винс снова взглянул на предупреждающий щит. — Люди такие легкомысленные, — проговорил он задумчиво. — Губят природу по чистому недомыслию...

Но ты не из таких, подумала Тори, рассеянно глядя на лютик, который продолжала вертеть в руках. Было видно, что он любит природу во всех ее проявлениях: от самых прекрасных до самых жестоких. Уже одно это могло бы заставить ее восхищаться Винсом... если бы она уже не восхищалась им бесконечно. С таким человеком, как он, она могла бы прожить всю жизнь...

Тори молча пошла вперед сквозь заросли вереска.

— Ой, посмотри. Что это?

Она остановилась перед деревянным сарайчиком, которого было почти не видно за пригорком. Когда-то, наверное, в нем хранился инвентарь какого-нибудь лесничества, но домик давно обветшал. Крыша обвалилась. Двери не было и в помине. Он весь был открыт небу и пустоши.

Смеясь, Тори шагнула внутрь, чтобы посмотреть, что там. Молодые побеги цветущего вереска покрывали земляной пол мягким ковром.

— Ой, как здесь здорово!

Винс встал на пороге, наблюдая, как девушка кружится посреди розовато-лиловых цветов, так что ее пестрая длинная юбка кажется вихрем летящих красок.

— Что ж, пусть тут нет двери и крыши... — протянул он, не замечая, как Тори внезапно притихла, смутившись; они были совсем одни, в полумраке, и в ее душе поселилось какое-то странное беспокойство, — но все равно это «комната с видом». Узнаешь?

Он встал у проема, где когда-то было окно, и указал на высокую ель вдалеке. Тори проследила за направлением его руки. За елью виднелся дом из серого камня. Уотер-холл!

— А я и не думала, что его видно отсюда.

Тори чувствовала на себе пристальный взгляд Винса. Но не знала, как смягчились черты его лица при виде дома, стоявшего в благословенном одиночестве на самом краю вересковой пустоши. Поблизости от него была только какая-то ферма.

— Он действительно очень красивый.

— Да, — согласился Винс, хотя он не смотрел на дом.

Он смотрел на Тори. И не просто смотрел, а буквально пожирал ее глазами.

Девушка устремила напряженный взгляд на дом, который все-таки был и ее домом тоже, ее родовым гнездом. Хотя сейчас его почти не стало видно. Солнце уже садилось, заливая все вокруг расплавленным золотом. Тори приходилось щуриться, защищая глаза.

— Наверное, стоя здесь, наверху, ты себя чувству ешь настоящим хозяином всего, что видишь.

— Угу, — согласился Винс, no-прежнему не отрывая от нее взгляда.

— Я имею в виду дом, — пояснила Тори дрожащим голосом.

— А-а. — Винс наконец-то оглядел простиравшиеся перед ними поля. — Но по-настоящему я не хозяин, да?

Тори покосилась на него.

— Если по документам, то да.

— Ну ладно, тогда...

У Тори перехватило дыхание — Винс вдруг резко подался вперед и уперся рукой в дверной косяк, случайно задев ее волосы. Теперь он стоял совсем близко к ней.

— Знаешь, выкупить у тебя твою долю будет стоить мне целого состояния.

Легкий вечерний ветерок подхватил звонкий смех и разнес его над холмами.

— Успокойся, тебе не придется тратиться. — Тори вроде как его поддразнивала, но ее голос все равно дрожал. — Знаешь, я ничего от тебя не хочу. Дом твой. Он всегда был и будет твоим. — Она замолчала, собираясь с силами, чтобы сказать ему то, что намеревалась: — Я приехала из Канады с пустыми руками и вернусь туда тоже с пустыми руками. Возьму только письма... и, может быть, кое-какие безделушки на память.

Ей показалось, что он затаил дыхание.

— Тебе вовсе не обязательно...

— Не обязательно что? — не поняла Тори.

— Уезжать.

— Но мне нужно. Там мой дом, — прошептала она.

У нее и так было тяжело на сердце, а после того, как Винс завел эту тему, стало и вовсе скверно.

— Твой дом здесь, Виктория, — возразил Винс. Они стояли сейчас так близко, что его дыхание щекотало ей шею. — Всегда был и будет твоим, — повторил он ее слова. — Тебе надо жить здесь. Со мной.

— Что? Ты о чем? — выдохнула она, боясь посмотреть на него.

— О том самом. — Резко, едва ли не грубо, Винс, развернул Тори лицом к себе и заглянул ей в глаза. — Я хочу, чтобы ты осталась. Здесь. В нашем доме. Со мной.

— Ты имеешь в виду то, как мы жили до этого?

Она и сама понимала, что нет. Сейчас уже нет.

Потому что сегодня, во время обеда с друзьями, случилось что-то такое, что заставило его переступить те строгие границы, которые он для себя определил. И, судя по его нетерпеливому, едва ли не раздраженному вздоху, он догадался, что она это поняла.