Линси Сэндс - Невинность и страсть
— Как вы считаете, что из вещей мне следует взять? — Сюзетта присела на корточки, вынула из ящика платье и встряхнула его.
Теперь, когда соблазнительные очертания фигуры перестали отвлекать его, Дэниел перевел взгляд на наряд в руках девушки и сглотнул — оказалось, что это ночная рубашка, почти прозрачное одеяние с маленькими розочками по линии выреза. Дэниел и сейчас видел сквозь него все предметы в комнате — и комод, и кровать — и понимал, что если Сюзетта его наденет, то он сможет разглядеть каждый дюйм ее кожи. Черт возьми, зачем незамужней девушке такие наряды, с возмущением думал он.
— Это мамина сорочка, — вдруг заявила Сюзетта и улыбнулась Дэниелу. — Мне она всегда нравилась. Когда мама умерла, отец приказал убрать все ее вещи на чердак. Эту рубашку я нашла несколько лет назад и забрала себе. У меня никогда не хватало смелости надеть ее. Сама не знаю, зачем я взяла ее с собой, когда мы собрались в Лондон, но сейчас я рада, что так вышло. Мне кажется, я решусь надеть ее для тебя.
Дэниел еще раз сглотнул. Его воображение разыгралось. Он представил себе Сюзетту в этой рубашке, потом без рубашки, потом на спине под ним…
Сюзетта с легким вздохом отбросила рубашку на спинку кровати и снова склонилась над ящиком. Выглядела она при этом очень аппетитно.
— Думаю, мне надо взять по крайней мере три-четыре платья, правда?
Дэниел пробурчал нечто похожее на согласие. Его глаза не отрывались от склоненной фигуры. Сюзетта сводила его с ума!
— Расскажи мне про Вудроу, — попросила она. Казалось, ее голос прозвучал из самой глубины ящика.
— Я… Ну, там красиво… Фермы, деревья, маленький пруд для купания. Конечно, дом требует ремонта, — отвечал Дэниел, увлеченный созерцанием ее ягодиц.
— Как ты думаешь, мы будем жить там или в городе?
Дэниел мотнул головой, чтобы сосредоточиться. Следовало обдумать ответ. Прошлой ночью Сюзетта хотела получить право на раздельное проживание. Судя по вопросу, теперь девчонка передумала. Дэниел решил, что это неплохо, то есть будет неплохо, если он все же решит на ней жениться. Кашлянув, он произнес:
— Большей частью в Вудроу. Правда, мне придется отлучаться в город по делам.
— О, я так рада это слышать! — Сюзетта улыбнулась, оглянувшись через плечо. — Я выросла в деревне. Там ведь лучше, правда? Здесь дымно, кругом толпы народу и… — Она пожала плечами и отвернулась к комоду. — Мне бы хотелось растить детей в деревне.
Дэниел вытаращил глаза. Сюзетта вновь нагнулась, и ее ягодицы опять появились у него перед глазами. Дети? Ну разумеется. Если они поженятся, то рано или поздно на свет появятся дети. Дэниел вдруг представил себе маленькую Сюзетту с тоненькими косичками, сверкающими глазами и лукавой улыбкой — совсем как у матери. Картина ему понравилась, и Дэниел улыбнулся.
— Мне бы хотелось иметь двух сыновей и дочку, восторженно продолжала Сюзетта, копаясь в ящике комода.
Дэниел тотчас вообразил пару серьезных молодых джентльменов, с грозным видом стоящих по обе стороны лукавой малышки. Сюзетта тем временем говорила:
— Мне кажется, ты был очень красивым мальчиком. Как бы я хотела увидеть тебя маленьким!
Дэниелу показалось, что в ее голосе появилась страстная нота, но он не стал обдумывать эту мысль, а, склонив голову набок, спросил:
— А ты не будешь скучать по городской жизни?
— О чем тут скучать? — выпрямляясь, спросила Сюзетта.
Дэниел пожал плечами:
— Ну, балы, вечера, театры.
Сюзетта легко рассмеялась и отвернулась от комода.
— В жизни не была в театре. Так что мне не о чем будет скучать. А вечера и балы бывают и в деревне. Конечно, их меньше и они не такие блестящие, но… — Она вдруг замолчала, а потом спросила: — А ты всю жизнь прожил в городе?
Дэниел кивнул, и Сюзетта нахмурилась:
— Значит, ты привык к постоянным развлечениям. Вдруг деревенская жизнь покажется тебе однообразной?
— Не покажется, — уверенно заявил Дэниел. Несмотря на все трудности, связанные с ремонтом Вудроу, он с удовольствием прожил первые шесть месяцев этого года в деревне. Он не бывал у соседей, не посещал никаких увеселений, но тишина, сельский покой, умиротворяющее влияние природы показались ему благотворными. — В юности я мало бывал на балах и раутах, да и в театр ездил очень редко.
— А почему? — удивленно спросила Сюзетта.
— Мы были бедны, — просто сказал он. — Отец был вторым сыном. Он унаследовал городской дом в Лондоне, кроме того, у него была должность в банке, а больше он почти ничего не имел, когда встретил мою мать. А она была старшей дочерью очень богатых родителей. Они сочли, что отец — неподходящая партия для нее, и хотели выдать ее замуж за барона, равного им по состоянию. Но мать любила отца, она с первой встречи считала, что они созданы друг для друга.
— Как чудесно, — промурлыкала Сюзетта, оставляя свои занятия.
— Ее родители считали иначе, — сухо заметил Дэниел. — Когда она против их воли вышла за него замуж, они порвали все сношения с ней.
— Боже мой! — горестно воскликнула Сюзетта.
Дэниел кивнул, потом пожал плечами:
— Но мать и отец все равно были очень счастливы. Денег было маловато, но они любили друг друга и не думали об этом. А потом отец заболел и умер. Вот когда начались настоящие трудности. Матери пришлось отпустить прислугу, самой чинить одежду, продавать мебель. У нее не было туалетов, чтобы ездить на балы. О театрах не шло и речи. Чтобы скрыть недостаток средств, мы вели очень замкнутую жизнь.
— Но ведь вы ездили с визитами к другим и… — Она не закончила предложение, потому что Дэниел отрицательно покачал головой:
— Мы не принимали ничьих предложений, ведь в ответ нам пришлось бы тоже принимать гостей. Так что у нас никто не бывал.
— Почему?
— В доме почти не осталось мебели, — с усмешкой ответил он. — Все было продано, чтобы расплатиться с кредиторами. Потом мама стала продавать драгоценности. К счастью, среди них было много ценных. Мама получила их в юности от родителей. Были и менее ценные, те, что дарил ей отец. С годами ушло все, даже ее обручальное кольцо — подарок отца.
— О Боже! — ахнула Сюзетта.
— Ими она заплатила за мое обучение, — печально признался Дэниел. В последние годы, когда его вложения стали давать хороший доход, он всегда следил, чтобы у матери было все, что она захочет. Но потерю кольца он восполнить не мог, а оно было для нее символом супружеской любви. Дэниел знал, что это кольцо было для матери самой большой жертвой, его ничто не могло заменить, Мать искренне любила отца, да она и теперь его любит. Ее любовь не померкла за минувшие двадцать лет.
