Кэтти Уильямс - Друг детства
— Странно! — удивилась Элли. — Я думала, тебе нравится здесь.
— Да, в деревне замечательно, — сухо ответил Джеймс, — но я здесь, пожалуй, уже зажился, хочется более напряженной жизни.
— А, понятно.
Она совсем не выглядит удивленной, сердито подумал Джеймс.
— Я, естественно, не буду жить в центре Лондона. Где-нибудь за городом. Может быть, в Ричмонде. Или даже в Гилфорде.
— Джеймс…
Что-то в ее тоне заставило Джеймса взглянуть ей в лицо. Элли не повысила голоса, но в нем звучала твердость, и от этого у него засосало под ложечкой.
— Мне кажется, что мы должны кое-что обсудить. — Она не смотрела на него, а вновь разглядывала свою чашечку с кофе. — Я не вижу смысла продолжать наши отношения… Мне необходимо жить в Лондоне…
Ее голос слегка подрагивал, но выражение лица было упрямым.
Джеймсу никогда не приходилось слышать что-либо подобное от женщин. Но дело было не в том. Просто от того, что она говорила, он почувствовал, как по его телу пробежал смертельный холод. Он помрачнел.
— Ты неизбежно должна возвратиться в Лондон, — сказал он, постаравшись придать своему голосу спокойную рассудительность. — Ты ведь никогда не собиралась оставаться здесь насовсем. — Он сделал паузу, раздумывая о том, как продолжить фразу, чтобы она не звучала безнадежно. Его жизнь никогда не казалась ему безнадежной, да и сейчас все было не так уж безнадежно, просто она застала его врасплох. — Но это еще не значит, что нам обязательно придется навсегда расстаться, — продолжал он. — Как уже говорил, я давно собирался предоставить управление фермой Фрэнку. Он будет рад вести хозяйство самостоятельно.
— Все равно у нас ничего не выйдет, — сказала она мягко, — даже если ты вернешься в Лондон.
Холод, сковывавший тело Джеймса, превратился в ледяной ветер, пронизывающий каждую его клеточку.
— Почему? — потребовал он ответа. Он злился на себя за то, что не может просто встать, повернуться и уйти. Она же оставалась абсолютно спокойной. Это было все равно что говорить со стенкой. — Почему, черт возьми, не выйдет?
— Может быть, нам лучше вернуться к этому разговору в другой раз?
— Нет, черт побери, мы покончим с этим здесь и сейчас! — заорал Джеймс. — Послушай, — продолжал он более спокойным голосом, — я просто хочу знать, почему ты передумала. — Он попытался изобразить улыбку. — Разве тебе не было хорошо со мной? Про себя я могу сказать, что был счастлив с тобой.
— А разве в этом дело? — сказала она негромко.
— А разве нет? — удивился Джеймс.
— Хотя мне не хочется льстить твоему мужскому самолюбию, но мне тоже было хорошо с тобой. Я долго думала о случившемся и хочу сказать, что не готова к отношениям, которые ни к чему не ведут. — Ее голос, поначалу довольно твердый и самоуверенный, постепенно понизился почти до шепота.
— Другими словами, ты хочешь сказать, что, с твоей точки зрения, это пустая трата времени.
— Я не говорила так…
— Нет? Ну что ж, очень тактично с твоей
стороны.
— Мне просто хочется чего-то большего, — произнесла она тихо. Она по-прежнему избегала глядеть на него, что, как подумал Джеймс, было в общем-то неплохо. Хотя он теперь и контролировал свой голос, но глаза наверняка выдавали его эмоции. — Я хочу, чтобы были какие-то обязательства, хочу, чтобы мои отношения с мужчиной привели к чему-то большему…
— Я думал, что у тебя уже был опыт подобных отношений и ты отказалась от них. Осмелюсь напомнить, что ты сама хотела отношений без обязательств и привязанностей… — сказал он с горьким сарказмом.
— Но я передумала. Я не отказываюсь от своих слов, — проговорила она уже громче, и на ее щеках заиграл румянец. — Мы были вместе, пока это нас обоих устраивало, но я не твой тип женщины, а ты не мой тип мужчины.
Джеймс почувствовал себя, как будто его ударили под дых. Неужели она права?! Он и не предполагал, что уязвленное самолюбие — это так мучительно. Но с другой стороны, откуда ему про это знать? Ведь он до сих пор никогда не был в подобной ситуации.
— В таком случае ты совершенно права. Почему бы тебе не поспешить в Лондон на поиски идеально подходящего для тебя партнера? Только сначала не забудь дать ему заполнить анкету. Ты же не хочешь, чтобы тебе достался кто-то с несоответствующим характером?
— Очень забавно! — сказала Элли зло, но глаза ее наполнились слезами.
Однако это не уменьшило его раздражения.
— Мне жаль тебя, Элли. Неужели ты думаешь, что можешь спрятаться от жизни в спокойном и уютном местечке и никогда не выглядывать оттуда?
— Я думаю, что вправе решать, хочу ли поддерживать те или иные отношения или нет!
Ну что ж, это все, подумал Джеймс с мрачной ясностью. Элеонор Миллз — рассудительный книжный червь, рассудительный студент-медик, рассудительный врач. Она настолько рассудительна, что никогда не высунется из своего рассудительного, маленького и уютного мирка. Ему и правда было ее жаль.
Бедная женщина. Приехала в Ирландию помимо своей воли и впервые в жизни испытала здесь настоящую страсть. Впервые выглянула из своей скорлупы. Разве можно ее осуждать за это? Разве можно ее осуждать за то, что она решила вернуться в свой маленький благополучный мирок?
Она использовала меня! Джеймс воткнул нож в свежую рану и повернул его, чтобы сделать себе еще больнее. Подобно потоку черной желчи, его заполнили эмоции, которых он раньше никогда не испытывал. Хорошо, что он так быстро разобрался, что это за женщина.
— Ну что ж, желаю удачи. — Он встал, и она последовала за ним, немного изумленная резкой переменой его настроения. — Очень рад, что я тебе пригодился. — Засунув руки в карманы, он направился к парадной двери, не оглядываясь на Элли.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она вслед.
Он, фыркнув, посмотрел на нее сверху вниз от двери.
— Ты сама знаешь. Чуть-чуть поразвлеклась со мной, а потом образумилась и собралась вернуться в Лондон к своим делам…
— Это жестоко! — воскликнула Элли, и выражение лица ее стало жалким. — Ты говоришь так, будто я… использовала тебя…
Джеймс усмехнулся.
— Всегда рад услужить.
— Ты не можешь отрицать, что тоже использовал меня, — сказала она, поднимая на него глаза. — Ты сам говорил, что это будут отношения без привязанностей и обязательств. А теперь пошел на попятную лишь потому, что я…
Все, больше он никогда не будет целовать этот прекрасный рот! Никогда больше не испытает чувство полета, которое появлялось у него, когда его пальцы прикасались к ее лицу.
— Мы могли хотя бы попытаться… — В его голосе вновь прозвучала безнадежность.
