Кейтлин Крюс - Согрей мое сердце
– Тео…
Но пламя, полыхнувшее в его глазах, заставило ее умолкнуть.
– Когда я обещал тебе «навсегда», Холли, именно это я и имел в виду, – глухо произнес Тео. – Пожалуйста, верь мне! Это правда.
Не дожидаясь ее ответа, он нагнул голову и наконец – неужели это случилось?! – прижался губами к ее губам.
Он целовал Холли так, словно ни на секунду не переставал ее любить. Словно пил с ее губ божественный, бесценный нектар. Сжимая ладонями лицо женщины, Тео целовал ее так, словно приносил ей новую клятву. Извинялся и шептал молитву.
Все сначала!
Прошлое перестало иметь значение и больше не могло причинить им боль. Оно отпустило их, и впереди снова засверкало будущее.
После всего, что было, Тео ей снова доверял.
Холли обмякла в его руках, возвращая поцелуи, вкладывая в них всю свою любовь, боль и надежду, и впервые за долгие четыре года она позволила себе надеяться, что в конечном итоге у них все будет хорошо.
✽ ✽ ✽– Так как? – воинственно осведомился Деметриус Цукатос по телефону. Такой интонации даже Тео никогда не слышал. Что не сулило ничего хорошего. – Ты уже утряс свои семейные неурядицы? Или очередная порция газетной чепухи вызовет у меня изжогу?
Тео стоял на балконе номера для новобрачных в «Чатсфилде», глядя, как солнце опускается за горизонт, озаряя небо буйством красок, и уговаривал себя сохранять спокойствие. Насколько это возможно в разговоре с его отцом.
– Ты никак не можешь понять, что мой брак тебя не касается, – начал он, удостоверившись, что сможет говорить холодно и равнодушно. – Если у тебя еще остаются какие-то сомнения на этот счет, забудь о них. – Тео хохотнул. – Со всем моим уважением, отец, но добровольно я никогда не стану спрашивать у тебя совета, когда речь идет о матримониальных отношениях.
– Ты нужен в Афинах! – рявкнул Деметриус, и его голос был подобен скрежету металла по стеклу. – Ты должен управлять моей компанией, а не позволять этой девчонке командовать тобой, точнее, тем, что она дергает в твоих…
– Эта девчонка, нравится тебе или нет, моя жена, – оборвал его Тео. – И твои соображения насчет моего брака интересуют меня столько же, сколько и четыре года назад, когда ты не пришел на мою свадьбу. Удивительно, но она состоялась и без твоего участия.
– Возможно, если бы ты послушался меня тогда, сейчас этого кризиса не было бы! – парировал отец, и в голосе его не было ни капли раскаяния. Впрочем, Тео сомневался, знакомо ли его отцу это чувство. – Ты украшаешь собой и компанией – моей компанией! – страницы газет ради ее загребущих ручек.
– Почему бы нам не продолжить этот разговор, когда ты наконец вспомнишь, что я не интересовался твоим мнением насчет моего брака, – четко разделяя слова, произнес Тео. – Смирись с этим, отец, если сможешь. Мне плевать, что ты думаешь по этому поводу.
– Ты должен прекратить этот спектакль, Тео, – продолжал бушевать Деметриус. Как всегда, то, что говорил ему сын, вошло у него в одно ухо и вышло в другое. Великого Деметриуса Цукатоса заботили в мире только две вещи: его собственная персона и то, что может принести ему еще большую прибыль. Тео было прекрасно известно, что ожидать чего-то другого бесполезно. Но чем больше времени он проводил с Холли, тем меньше его волновали поступки отца. – Так или иначе.
– Прощай, отец.
Положив телефон в карман, Тео любовался потрясающим испанским закатом, пока розовые и глубокие синие тона не превратили небо над старым городом в фантастическое зрелище. Вскоре они уступили место темноте, позволяя улечься эмоциям, которые всколыхнул его отец.
Тео знал, что есть только один человек – и всегда был только один, – который способен принести покой его душе, и он отбросил притворство…
Они стояли на той улочке бесконечно долго, просто целуясь.
И это все изменило.
Он вбирал в себя вкус Холли снова и снова, целуя ее так, словно от этого зависела его жизнь…
Наверное, все так и обстоит на самом деле, и в этом заключается проблема. Он прожил последние четыре года, пылая ненавистью к ней. Он всячески пытался доказать, что его не сломало ее предательство. Тео решительно отказывался признавать, что Холли его изменила, однако это была правда.
И он не хотел отпускать ее сейчас…
– Мне показалось, разговор был не из приятных, – раздался за его спиной голос Холли.
– Ты забыла, что мой отец не самый приятный человек, – ответил Тео, пожав плечами. – Разве что успешный.
Он повернулся. Холли стояла у балконной двери, и он решил, что ее красота затмевает даже фантастическое закатное небо. Она использовала его рубашку как халат. Ее блестящие пышные волосы разметались по плечам, и от этого зрелища у Тео закололо в груди.
Наверное, так будет всегда. Наверное, в этом-то все дело.
Они занимались сексом бессчетное количество раз после того, первого раза, на диване, всего каких-то несколько дней назад. И все было по-старому восхитительно и по-новому прекрасно. И, как всегда, это было, как наркотик. И, как всегда, Тео было хорошо с ней так, как ни с кем.
Последние занятия любовью стояли особняком. Это произошло, когда они вернулись с той улочки в Готическом квартале, опьяневшие от поцелуев. Наполненные новым чувством и словно излучавшие свет, исходивший от заново посеянного семени доверия друг к другу.
Почти священного семени, подумалось ему.
У Тео даже в мыслях не было отпускать Холли. Больше никогда.
– Тебя, наверное, ждут дела в Афинах, – продолжила она спустя мгновение, схватившись за косяк, словно ей была необходима опора. Тео почувствовал, как внутри у него все замерло. – Ты не мог предвидеть такой внеплановый отпуск. – Холи помолчала и сглотнула. – Я не хочу мешать тебе выполнять свои обязанности, Тео.
Тео смотрел на нее, все его чувства были обострены. Последние краски заката осветили лицо женщины, и он увидел тени в ее глазах, неприкрытую уязвимость.
Он понял, что Холли собирается сделать.
– Ты готова вернуться со мной в Грецию? – Тео прислонился к перилам, сосредоточив все внимание на ней. Он не сжал кулаки. Не стиснул зубы, удерживая рвущийся из горла вой раненого зверя. Он просто смотрел и ждал, когда Холли опустит топор. – Ты это хочешь сказать?
– Я думаю, тебе надо немедленно вернуться в Грецию, если это необходимо, – словно не слыша его, сказала Холли.
Молодая женщина стояла, скрестив руки на груди, и в голове Тео всплыло воспоминание: четыре года назад она стояла точно так же и несколькими лживыми фразами заставила его мир разбиться вдребезги. Следующие четыре года он каждое утро проводил в тренажерном зале, с потом выдавливая из себя всю свою ярость и боль, воскрешая каждый миг их последней ночи и каждую деталь того, как Холли повела себя, вырвав и растоптав его сердце.
