Холли Престон - Роскошная скромность
— Позволь мне закончить, — решительно проговорила Линда. — Я лишь хотела сказать что не хочу возлагать на тебя ответственность за мою жизнь. Я давно уже выросла.
— Да, я знаю. После минувшей ночи я могу в этом не сомневаться. — Филипп твердо смотрел на нее. Его прищуренные глаза мерцали как золотистый янтарь. — Стать твоим первым возлюбленным большая честь. Кто будет следующим? Надеюсь, не Дэйв?
— Я не собираюсь продолжать подобный разговор, да еще в таком тоне, — тихо сказала Линда, избегая смотреть на собеседника. Этот человек причиняет ей сейчас такую боль, что самым первым желанием было вскочить и выбежать вон. — Давай постараемся остаться цивилизованными людьми. Рассчитывая на твое понимание, я говорила — и не раз, — что у меня есть свои собственные жизненные планы. Для тебя я была в достаточной степени обузой и больше не хочу ею быть. Отныне полагаюсь только на себя саму и собираюсь вырваться из-под опеки, чтобы больше не мешать твоей жизни.
— Я высоко ценю твою рассудительность. Мне самому отвезти тебя в Бирмингем? — холодно поинтересовался Филипп. Он поднялся, оставив завтрак нетронутым. Поднялась и она.
— Я возьму такси до станции. Когда найду себе жилье, пришлю за вещами.
— Прямо-таки необходимо действовать столь стремительно? Где ты будешь жить во время поисков квартиры?
— Приму предложение Клайва, — спокойно отозвалась девушка.
— Понятно, — произнес Уорнер. — Такое юное создание и с такой жизненной хваткой!
— Моя нелегкая жизнь научила меня умению выживать.
Филипп с мрачноватым видом смотрел на собеседницу, потом печально улыбнулся и одобрительно кивнул.
— Тебе не откажешь в здравомыслии. Из нас двоих ты более рассудительна. Я же позволил чувствам возобладать над разумом. — Ну что ж, действуй, как считаешь нужным.
Он вышел из кухни и удалился в свой кабинет. Странно, что так тихо закрылась дверь — обычно в досаде Филипп хлопал ею со стуком. Значит, не гнев заставил его прекратить их трудный разговор, Человек переживает, и виной тому она, Линда. Как же все у нее получается нескладно! Не хотела обидеть — обидела. Хотела уберечь от боли, а вышло, что только больнее сделала.
Она быстро поднялась в свою комнату и, бросившись ничком на кровать, разрыдалась. Хорошо хоть он этого не видит. Пусть никогда и не узнает, чего ей стоило принятое ею решение.
Линда тщательно уничтожила следы слез на лице. Жаль, конечно, уезжать отсюда. Вот и Робби будет скучать, когда вернется домой. Но не стоит сейчас думать об этом.
К дому подъехало такси. Линда спустилась и поставила чемоданы у входной двери. Хорошо, что Салли нет дома. Сейчас совсем уж было бы ни к чему видеть ее приветливое и участливое круглое личико.
Линда замерла в нерешительности у двери кабинета. Это их последнее расставание и надо, чтобы все выглядело достойно. Она громко постучала, вошла, прежде чем услышала ответ и была совершенно потрясена, увидев Уорнера, неподвижно сидящим в кресле и уставившимся в пространство. Скорее можно было ожидать сердитого взгляда исподлобья, но вместо этого человек взглянул на нее почти приветливо.
— Такси уже здесь, — еле выговорила Линда. — Я сейчас уезжаю, Филипп. Спасибо тебе за все…
— И за прошлую ночь?
— Не надо! Пожалуйста. — Слезы душили ее.
Она повернулась к двери. Но ее остановил голос Филиппа:
— Линда, сделай одолжение: прежде чем уйти, произнеси мое имя своим хрипловатым голосом.
Уж не смеется ли Уорнер над ней? Слезы застилали ей глаза.
— О, Филипп, — с тихим упреком произнесла девушка и выбежала из дома…
По громкоговорителю объявили, что поезд на Бирмингем опаздывает, но девушка ничего не слышала. Она стояла на продуваемой ветром платформе возле своих чемоданов, пытаясь воссоздать в памяти образ любимого человека. Его глаза, его черные блестящие волосы, твердый мужественный подбородок…
Как он был хорош в ночь их любви! Как неистов и в то же время нежен… И ведь надо же: при расставании попросил произнести его имя. Чего угодно можно было от него ждать — насмешки, ироничного взгляда, обидного слова, но только не этого. Все нарастающая паника не дала ей вовремя разглядеть того, что сейчас казалось очевидным — в его глазах было выражение раненого зверя, ощущение боли. Она должна увидеть Филиппа, должна понять, чем вызвана эта боль. Такси уже уехало, других машин нет. Служащий стоянки не мог понять, чего от него хочет эта печальная юная красавица.
— Но ведь вы только что оттуда! — изумленно воскликнул он, узнав, куда собралась ехать странная пассажирка. Та кивнула, прикусив губу.
— Что-то забыли? — участливо поинтересовался мужчина.
— Да! Можно оставить у вас чемоданы? Я не могу ждать такси. Пойду пешком.
— Это ведь далеко, — служащий явно недоумевал, но, увидев умоляющий взгляд девушки, потянулся за листком бумаги и потрепанной картой.
— Есть путь покороче, — сообщил он. — Через деревню. Вы отлично прогуляетесь и там сможете взять такси.
Линда быстро передала служащему свои вещи и побежала по дороге. Прошлой ночью Филипп сказал, что она нужна ему. Как же случилось, что все враз рухнуло?
Много раз между ними возникало взаимное влечение, но мужчина всегда отступал. В Бирмингеме он ревновал к Дэйву, выказывал свою власть, но снова отступал. Лишь прошлой ночью, когда думал, что она погибла, его чувства вырвались наружу. А теперь он винит себя во всем. Как глупо считать себя виноватым в том, что она слишком молода, в том, что она дочь Джона, в том, что она его оставила.
Когда Линда преодолела наконец последний подъем и ее взору открылся Дом призраков, она испытала удивительно приятное чувство: она дома! Она вернулась домой. Линда подошла к дому со стороны заднего фасада. Девушка толкнула дверь черного входа. Дверь не поддалась. Неужели Филипп закрыл на ключ? Вот уж на него не похоже. Или уехал? Линда с силой нажала на створки и наконец шумно вломилась в кухню. Перед ней стоял во всей своей красе Филипп Уорнер. И смотрел так, будто не верил собственным глазам.
— Линда! — хрипло воскликнул он. — Я не слышал, как такси вернулось.
— Я шла пешком. — Линда скользнула взглядом по лицу Уорнера. Никогда еще он не был таким поникшим, печальным и бледным.
— Ты что-то забыла? — спросил Филипп, и девушка кивнула, не отрывая от него глаз.
— Я забыла тебя! Это все равно, что быть разорванной на части. Я не могу уехать, Филипп. Даже если ты не хочешь меня, позволь мне остаться… пожалуйста. — Последние слова были сказаны слабым шепотом.
Глаза Уорнера потемнели, но он не двинулся с места, лишь тихо произнес:
— Боюсь верить своим ушам. Я уже получил удар сегодня утром, и еще раз не вынесу подобного. Переведи дыхание и расскажи мне, что случилось.
— Я хочу быть с тобой, — прошептала Линда. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что она все-таки, возможно, совершает ошибку. — Я не могу жить нигде, кроме этого дома, потому что я нигде больше не буду счастлива.
— Так это дом тебя вернул? Этот проклятый дом! Он-то и тянет тебя сюда?
— Нет, не дом! — Линда почти кричала, в гневе уставившись на него. — Какое мне дело до дома, если в нем нет тебя? Неужели ты думаешь, что я веду себя с другими так же, как с тобой прошлой ночью?
Филипп слушал, улыбаясь. Потом попросил:
— Продолжай. Я готов стоять здесь и слушать твои вопли день и ночь, лишь бы видеть тебя.
— Я люблю тебя, Филипп. — Голос звучал хрипловато.
В два шага мужчина оказался возле нее и, схватив ее за плечи, стал покрывать ее лицо поцелуями.
— А что ты сделала со своим багажом, моя обожаемая маленькая фея? — прерывисто проговорил он, не прекращая целовать ее. — Почему ты решила пройтись обратно пешком?
— Я оставила все на станции и побежала обратно, потому что поняла, какую боль тебе причинила.
— Да, — подтвердил Филипп, с любовью глядя в ее лицо. — Прошлой ночью, когда ты спала, я лежал и смотрел на тебя. Мне так хотелось еще получить свидетельства твоей любви. Но во сне ты выглядела такой юной, и я не решился нарушить твои ночные грезы. И потом ты дочь Джона.
— Я Линда Бекли! — прервала его она. — Я это я! Мне выпало познать сполна, что такое одиночество, еще при жизни отца. А теперь я хочу быть любимой, я хочу тебя.
— Линда, дорогая, я принадлежу тебе, — еле слышно прошептал он. Потом легко поцеловал ее и улыбнулся. — Я принадлежу тебе с того самого дня, когда ты впервые вошла в этот дом. Несмотря на чувство вины, несмотря на невыносимую боль, я сейчас сидел и думал о том, что вернусь в Бирмингем, разыщу тебя и уже никогда не отпущу.
Девушка засияла от счастья, Филипп еще крепче прижал ее к себе.
— Мисс Бекли, я не могу без тебя жить! Неужели ты до сих пор это не поняла? Я никогда всерьез не собирался расстаться с тобой.
