Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
– Копай давай. – Берёзка, чувствуя, как жар смущения дышит ей в лицо, присела на складной стульчик.
Гледлид рьяно махала лопатой, а Берёзка наслаждалась током жизни в деревьях и ловила всем телом чарующие мурашки от шелестящих вздохов ветра. Чёрные голенища сапогов навьи блестели на солнце, облегая длинные, стройные ноги, и взгляд Берёзки то и дело скользил в сторону Гледлид. Сердце проваливалось в медово-тёплую, ласковую глубину: что-то трогательное было в том, как изящная и нарядная навья, совсем не похожая на грубоватых, словно вытесанных из толстых брёвен садовниц, усердно трудилась, выковыривая ощетинившийся шипами куст из земли.
– Вот зараза, – зашипела она. – Эти колючки даже через рукавицы вонзаются! Опять ты меня на царапины обрекаешь!
– Тут уж на себя пеняй, сама вызвалась мне пособить. – Берёзка подставила лицо солнечным лучам, сквозь красный туман сомкнутых век ловя их горячую ласку.
«Кряк!» – черенок лопаты под нажимом сломался, и Гледлид с досадой упёрла руки в бока, надувая щёки в озадаченном долгом «уфф».
– Ну вот, ещё не хватало, – пробурчала она, соображая, как быть дальше.
Прочно встав ногами на края ямы, образовавшейся вокруг сердцевины куста, она ухватилась за торчащие обрубки корней, как за рукоятки, и потянула на себя с поистине медвежьей силой. От натуги на её лбу вздулись жилы, а клыки оскалились, скрежеща.
– Ы-ы-ых! – Куст с треском поддался, и торжествующая навья шлёпнулась с ним в руках на траву. Глядя на Берёзку снизу вверх усталыми, но сияющими глазами, она осклабилась в улыбке: – Ну как? Я молодец?
– Молодец, молодец. – Из груди Берёзки вырвался мягкий смех, гулко прокатился по саду, взметнулся и нырнул, шелестя, в кроны деревьев. – А теперь надо отделить молодые отростки с кусочками корней. Их мы рассадим.
Пока Гледлид отрубала топориком зелёные ветки, Берёзка принесла немного лёгкого, сухого перегноя и ведро воды из Тиши. В последнее она сложила все подготовленные саженцы, чтоб те напитались живительной силой священной реки, а навье велела выкопать четыре ямки.
– Уфф, – утомлённо выдохнула та, опираясь на лопату, когда дело было сделано. – Что теперь?
– Будем сажать. – Берёзка не без труда опустилась на колени около ямки, сгребла туда немного земли, смешала с перегноем и плеснула воды. – Давай сюда отросток.
Первый кусочек куста был посажен, и руки Берёзки, плотно приминая землю, встретились с руками навьи. Яркие, чувственные губы Гледлид мягко прильнули к тыльной стороне её кисти, обжигая поцелуями, и Берёзка на мгновение застыла, а потом высвободила руку.
– Гледлид, прекрати, – пробормотала она.
«Ты. Моя. Жена», – шелестел сад, а родной невидимый взгляд лучился ей на плечи с небес, вездесущим, вкрадчивым солнечным теплом одевая ей душу. В уголках глаз зацарапались слезинки, и Берёзка с нарочитой деловитостью принялась сажать второй отросток, чувствуя на себе жжение внимательно-пронизывающего, как призрак Нави, взора Гледлид. Та с задумчивой полуулыбкой наблюдала за её вознёй, а потом вновь принялась помогать, присыпая ямку землёй и перегноем. Их руки то и дело сталкивались, и касания эти кололи Берёзку острее розовых шипов.
Один саженец занял место бывшего куста, а ещё четыре разместились возле него рядком. Обильно политая водой из Тиши земля влажно темнела, а Берёзка оплетала веточки нитями волшбы, чтобы отростки быстрее прижились. Как только сияющая нить впитывалась, саженец выпускал из почек два-три новых крошечных побега.
– Хотелось бы и мне так уметь, – молвила навья, заворожённо наблюдая за чародейством. – Хоть чуть-чуть… Научи меня садовой волшбе, а?
– Ну, не знаю… – С сомнением пряча взгляд под ресницами, Берёзка опутывала сияющими ниточками будущий розовый куст. – Для чего тебе это?
– Я люблю учиться новому, – тепло защекотал её ухо голос Гледлид. – Иногда тянет освоить даже какие-то совершенно иные, совсем не близкие мне области… Понятное дело, что до твоих высот мне не дотянуться, но хотя бы какие-то азы ты мне показать можешь?
Берёзка вскинула глаза и встретилась с пристальным, цепко-ласковым взглядом навьи из-под полуопущенных век – чуть затуманенным и пружинисто-упругим, словно зверь перед броском. Поди пойми, шутила Гледлид или говорила напрямик…
– Ну, изволь. – Берёзка ополоснула руки, вытерла о подол рубашки, наколола себе палец розовым шипом и поднесла выступившую на нём алую бусинку крови к губам навьи. – Вкуси мою кровь.
– Зачем? – Дыхание Гледлид касалось руки Берёзки, ладони трепетно сомкнулись вокруг её руки, будто оберегая и укрывая от ветра.
– С нею я передам тебе немного своей силы, – пояснила девушка. – А сумеешь ли ты далее развить её в себе – это будет зависеть от тебя. Как не всякая почва плодородна для семян, так и не всякое сердце способно принять в себя силу.
Палец Берёзки утонул во влажной ласке поцелуя: Гледлид слизнула капельку крови и щекотно заскользила губами по ладони, грея её дыханием и трепеща ресницами от сдерживаемой глубоко внутри страсти. Берёзка дунула ей в лоб и мягко высвободила руку, а навья покачнулась.
– Голову будто обнесло, – пробормотала она, озадаченно и туманно хмурясь. – Что это было?
– Пробуй. – Берёзка вместо ответа показала на ближайший саженец, ожидавший своей доли волшбы.
Гледлид сосредоточенно склонилась над малышом, не зная, с чего начать; сомкнув руки вокруг него, она подняла вопросительный взор на Берёзку:
– А что надо делать или говорить?
– Просто дари этому росточку свою нежность. – Берёзка накрыла руки Гледлид своими и ободряюще улыбнулась.
– Я хотела бы подарить её тебе. – Веки навьи дрогнули, взгляд поплыл в хмельной пелене.
– Не отвлекайся, – чуть сдвинула брови Берёзка.
– Как прикажешь. – Ресницы Гледлид опустились, взор устремился на росток, а с губ сорвался чуть слышный вздох.
Чаша из двух пар ладоней наполнилась покалывающим теплом, листочки зашевелились, раскрываясь навстречу небу, и будущий куст подтянулся на полвершка.
– Получается! – Детская радость сверкнула в глазах навьи. – Смотри, смотри! Ты это видишь? Он подрос! Это сделала я… или ты?
– Попробуй ещё, – улыбнулась Берёзка.
Она отняла свои руки для чистоты опыта. Навья склонилась над ростком, заключая его в невидимый тёплый шар, и тихонько подула на листочки.
