Мари Кордонье - Ловушка для мужчины

— Может быть, ты примешь во внимание, что мы живем уже в двадцатом столетии и у Нас есть нечто, называемое равноправием.

— Итак, если ты думаешь, что я закрою глаза и буду терпеть все, что ты намереваешься сделать…

Дискуссия закончилась хохотом новобрачных и поцелуями вперемежку с хихиканьем. Шарлотта скромно смотрела на проносящиеся мимо городские дома и пыталась изгнать воспоминания о паре серых глаз, от которых она, растерявшись, еще совсем недавно не могла оторваться.

Хотя она и не хотела говорить о Джеймсе, но ей все-таки казалось странным, что ни Стюарт, ни Эстер вообще не упоминали о происшествии. Конечно, у них обоих было другое в голове… Она бросила осторожный взгляд из-под опушенных ресниц, но они были так заняты своими поцелуями, что она обругала себя недоверчивой скотиной, которая за каждым замечанием чувствовала предательство.

Что же ее заботило? В конце концов, Джеймс Первик только для нее был центром мира, а не для других. Важно только, чтобы никто не догадался об этом и чтобы больше не было унизительных сцен, подобных пережитой сегодня.

Постепенно ее напряжение улетучилось. Она откинулась назад и наслаждалась поездкой в роскошном автомобиле, который беззвучно проносился по улицам. Стюарт решил таким образом побаловать свою жену. Оба искали друг друга и нашли. Эстер любила быть избалованной и представлять из себя избалованную. Лучше всего ей было бы отказаться от работы или, по крайней мере от самостоятельности.

В противоположность ей самой. Идея отказаться от живописи или графики только потому, что она вышла замуж, не могла бы Шарлотте даже и присниться. Заниматься живописью — было ее постоянным стремлением, составной частью ее жизни, от которой она не могла отказаться. О чем она размышляла? Она была одна, и никто ее не просил приспосабливать свою жизнь к кому-нибудь еще.

Это снова привело Шарлотту к исходному пункту ее мыслей — к Джеймсу Первику. Нервная дрожь, в которую ее поверг один его облик даже спустя три месяца, отчетливо показала ей, насколько далеко она была от того, чтобы наконец забыть его.

— Просыпайся, самая красивая невестка! Мы у цели!

Шарлотта вздрогнула, испугавшись. Она совершенно не заметила, что они уже давно прибыли на аэродром. Лимузин остановился перед лестницей, покрытой ковром. Наверху их ждала приветливо улыбающаяся стюардесса.

— Сразу же начинается обслуживание. — Шарлотта не смогла отказать себе в удовольствии опорочить идею. — А у тебя нет пары друзей с такими же доходами, которые ищут женщину, ломая руки от отчаяния.

— Если бы я знал, что ты всерьез этим интересуешься, то я бы тебе прислал одного, — сострил Стюарт в ответ. — Но если я правильно информирован, то место в твоем сердце уже давным-давно занято.

— Идиот!

— На воре шапка горит, мисс Шарлотта Виндхэм! Ты уже можешь признать проницательность и у парня из Монтаны.

— И что она тебе говорит, твоя проницательность, ковбой? — хотела знать Шарлотта.

— Что ты, со своим упрямством и ложно понятой гордостью, мешаешь сама себе, дорогая невестка.

— Ага.

— Не ага, а если у тебя есть мужество, то ты подойдешь к ближайшему телефону, позвонишь Джеймсу и поговоришь с ним.

— Ясно, а почему бы мне сразу не упасть в его любящие руки, которые он мне протянул? У тебя не все дома, Стюарт, выдать меня замуж тебе не удастся!

— Оставь ее, Стюарт. С Шарлоттой нельзя разговаривать, — вмешалась Эстер. — Если ты хочешь ее в чем-нибудь убедить, то для этого нужно использовать только метод оглушающего удара по голове.

Шарлотта провела рукой по своим кудрям.

— Ну, и что мы будем делать дальше? Разбирать по косточкам мой характер, или вы отправитесь в свадебное путешествие?

— Увидишь!

Эстер почувствовала, что ее мнение полностью подтвердилось. Она взяла Шарлотту под руку и пошла к лестнице.

— Я хотела бы теперь, по крайней мере, взглянуть, как там все выглядит. Пойдем же…

— Ты боишься, что во время полета тебе больше не останется времени для этого? — отомстила Шарлотта своей сестре за язвительное замечание, которое та сделала раньше. Эстер покраснела, но промолчала. Она же была настоящая леди!

Шарлотта пропустила сестру вперед и отделалась от дружелюбного приветствия милой стюардессы.

— Благодарю за добрые пожелания, но я не лечу вместе с ними. Мне просто очень интересно. Я хотела бы осмотреть летающую квартиру.

Молодая женщина в униформе кремового цвета и с эмблемой частной авиакомпании улыбнулась.

— Осматривайтесь, старт будет только в…

— У меня еще есть несколько вопросов, — прервала ее Эстер в середине фразы, и Шарлотта пошла бродить одна по жилым помещениям. Заглянув в боковую дверь, она выяснила, что в этом лайнере-люкс есть даже рабочий кабинет с телефоном. На другой стороне была спальня, в которой стояла огромная постель, почти во всю ширину салона. Ванную комнату с душем и ванной также стоило осмотреть. Шарлотта попробовала включить краны. Каким бы прекрасным ни казался водопровод, но он довольно сильно шумел, когда она снова выключила воду.

Все было предусмотрено. Косметическая серия, которой пользовалась Эстер, находилась в стеклянном шкафчике с узкими медными перильцами, предохраняющими баночки с кремами от падения. Здесь были даже ее любимые духи в оригинальной упаковке в виде большого флакона. Меланхолично подумала Шарлотта о своем детстве, когда еще были живы ее родители. Отец, единственный сын Лорин Виндхэм, был директором телевизионной компании.

У них все было хорошо, но никто не пел девочкам у колыбели, они никогда не жили в такой роскоши. И хотя она на самом деле не завидовала богатому мужу своей сестры, но все же спросила себя, разве это справедливо, что капризная судьба дала одной из них полное счастье и совсем ничего не подарила другой.

«И где только запропастилась Эстер? — спросила она. — Наступило время, когда эта свадьба наконец закончилась, и я снова могу вернуться к своей обычной жизни. К той обычной жизни, которая не оставляет времени для глупых идей и пустых размышлений».

Странное впечатление, что земля движется у нее под ногами, прервало ее мысли. Она подошла к окну и увидела склады аэропорта, которые только что прокатились мимо нее.

«Глупая, здания не могут катиться! — поправила она себя, и наконец, поняла, что катится самолет! — Господи Боже мой!»

— Эстер, я же еще здесь, пожалуйста…

Она бросилась в жилое помещение, отделанное деревянными панелями, в котором стояли кресла, обтянутые кожей табачного цвета, и отшатнулась, как будто наткнулась на стену. Перед ней сидел с наполненным до половины стаканом виски в руке и уже пристегнутый Джеймс К. Первик!