Энн Саундерс - Круги судьбы

Времени рассуждать уже не оставалось. Фелипе, как главный матадор, испрашивал позволения начать корриду. Президент бросил ключ от загонов, где содержались быки. Потом очень демонстративно Фелипе снял свой роскошный плащ и подошел к Аните. Он протянул ей плащ, и их пальцы соприкоснулись.

Господи, не заставляй меня смотреть. Сделай что-нибудь, чтобы я могла не видеть последнего удара.

Арена опустела, остался только Фелипе и его команда. Вбежал бык, поднимая тучи пыли, и заметался по арене в поисках выхода. Со злыми глазами и рогами убийцы. Непредсказуемый зверь, чьи повадки Фелипе должен знать, если хочет остаться в живых.

Ассистенты выступили вперед, размахивая плащами перед быком, провоцируя его на нападение. Фелипе следил за движениями животного. Анита так крутила и дергала пряди своих волос, что у нее разболелась кожа головы. Фелипе вышел в центр ринга.

— Браво! — кричала в неистовстве толпа, когда он безупречно выполнял все положенные движения одно за другим. Аните на все это было невыносимо смотреть. Невыносима красота женщин, и сила мужчин, и жестокость, подразумеваемая под силой. Все здесь было неестественно преувеличено, выпячено. Вот оно, слово: выпячено. Крайне экстравагантная толпа. Нужно ли ей непременно наслаждаться этим средневековым варварским зрелищем с энтузиазмом, напоминающим горячку? Неужели обязательны эти крепкие сигары, яркие цвета, жаркое солнце? Все мелькало у Аниты перед глазами. Что она тут делает? Это все — не ее. И никогда не будет ее.

Фелипе уходил с арены. Овации толпы звенели в ушах Аниты. У нее было совсем неподходящее настроение, и, вместо того, чтобы подумать: «Какое прекрасное начало! Какой должен быть замечательный бой!» — она подумала: «Десять минут передышки». Ее сердцебиение успокоилось, успокоилось и дыхание, когда первый пикадор, не Пепе, а какой-то молоденький мальчик, которого она еще не видела, выехал на ринг.

Теперь Анита смотрела не вникая. В пикадоре было что-то величественное, бесстрашное и даже бессмертное — как в существе высшего порядка, которое снизошло к своим потомкам. Для толпы те немногие храбрецы, рисковавшие жизнью, были гигантами из мира мифов, они в состоянии были совершать ужасные жестокости и все же не могли поступать дурно, и их почитали как богов. К этим чувствам прибавлялось удивление, потому что эти люди были смертными героями, которых можно было победить. Анита почувствовала себя воином в справедливой войне и даже пробормотала «Ole!» вместе со всей толпой, когда пика пикадора коснулась могучего загривка быка.

Она почувствовала, как Исабель рядом замерла, и поняла, что сейчас выйдет Пепе. Он вышел под громовые крики «Ole!». Пепе был здесь свой и потому необычайно популярен. Его движения были быстры, уверенны и приправлены тем качеством, которое не добыть никакими часами тренировок, только врожденной храбростью. Все же одного мастерства и храбрости тоже недостаточно. Для победы человек должен обладать и кое-чем еще, а именно — удачей. Удача — соль человеческой жизни. Несоленое тесто поднимается, как слава, но на вкус ужасно. Неудачливый смертный — все равно, что приговоренный.

Это случилось за секунду до того, как Пепе повел вниз свою пику. Его пальцы уже направили древко, когда бык перестал рыть копытом землю и сбоку кинулся на лошадь, зацепив и лошадь, и всадника. Лошадь упала на бок, и рога быка нашли незащищенное место на ее теле. Пепе, оглушенный, но не раненый, поспешно вскочил на ноги, зная, что разъяренный бык сейчас кинется на него, но коленные доспехи стесняли движения пикадора.

Несмотря на то, что ассистенты кричали, размахивали плащами, рассвирепевший зверь никак не отвлекался от цели. Нельзя даже было сказать, куда бык нанес удар, так быстро все случилось. Сначала казалось, что Пепе удалось увернуться от атакующего зверя, а в следующий момент он уже кубарем покатился по пыльной земле.

Анита пребывала в том состоянии ступора, когда кажется, что все вокруг происходит не наяву. Исабель кинулась на арену и увидела распростертое тело мужа, которое укладывали на носилки. Анита догнала их уже у машины «Скорой помощи». Как быстро приехала машина!.. Не стояла же она тут все это время, намекая на человеческую уязвимость?

Исабель отважно села в машину рядом с Пепе. Перед Анитой уже закрывались двери, когда испанка попросила:

— Лучше впустите ее, а то вам же будет хуже. Она невеста его двоюродного брата.

Один из санитаров в белом халате сказал другому:

— Двоюродный брат этого парня — Фелипе, el valiente.

И они оба взглянули на Аниту с таким видом, словно хотели сказать: «Это девушка героя!»

С белым от пережитого страха лицом и растрепанными волосами Анита, наверное, не очень походила на такую девушку. И поняла, какой крепкой оказалась Исабель, догадываясь, почему взяли и ее: как Исабель могла ее оставить, такую бледную, напуганную, издерганную? «Невеста» — это слово на самом деле ничего не значило. Исабель не хуже самой Аниты понимала, что ей никогда не быть невестой Фелипе. Иначе все время придется ездить на машине «Скорой помощи».

В больнице Анита, пребывавшая в надежде и ожидании, в ужасе спросила Исабель:

— Как ты можешь оставаться такой спокойной?

Девушка-испанка пожала плечами:

— Если я буду волноваться, у меня может случиться выкидыш. — Она подняла на Аниту полные муки глаза и с отчаянием тихо продолжала: — Может, ты и права. Может, мне надо метаться и биться головой об стену. Зачем мне еще один сын, если у меня не будет Пепе?

— Нет, нельзя говорить так. Ради Пепе ты должна быть спокойной.

— Наверное, это потому, что я люблю его больше, чем он любит меня, — проронила Исабель после долгого молчания. — Ненамного. Но все же больше. Как раз хватает, чтобы почувствовать разницу.

— Ты о чем?

— Почему я такая, какая есть. Или, скорее, почему я сама не своя. Почему душа моя может разрываться на части, а внешне все будет, как было. Да ладно, тебе не надо этого понимать. Но тебе всего лишь надо любить немного сильнее, чтобы начать это понимать. Я тебя совсем, наверное, запутала?

— Нет.

— Я испортила тебе настроение?

— У меня его и не было.

— Я была ужасно противной. Извини, потому что ты мне нравишься.

— И ты мне нравишься, Исабель. Ты просто удивительная.

— Жаль… — Голос Исабель осекся.

— Чего?

— Ты была бы замечательной кузиной.

— А где Фелипе? — вдруг все вспомнив, воскликнула Анита. — Почему он с нами не поехал? Почему он сейчас не с нами?

Исабель посмотрела на нее с упреком:

— Не будь дурочкой. Как бы это ему удалось?