Пэтти Стэндарт - Важна только любовь

— Видишь?

— Это не твоя.

Глаза ее встретились с его взглядом — они метали молнии.

— Нет, не моя. Это и есть реальность. О, Господи! Догадка подействовала на него, как удар по голове. Он потянулся к ней.

— Адриана…

Она отступила, не давая до себя дотронуться. — Так, значит, я должна сказать Лизе правду, что ее отец бросил нас, не сказав ни слова, даже не оглянувшись. Вот билет до Далласа в один конец. — Адриана постукивала острым каблучком красной туфельки по ладони, еле сдерживаясь. — Что в день смерти с ним в машине была другая женщина. — У нее срывался голос от едва сдерживаемых слез. — Как насчет того, чтобы рассказать ей, что он вез с собой любовницу? Что какая-то женщина забрала деньги? На них Харви собирался начать с ней новую жизнь. Она бросила его, истекающего кровью, с раздавленной грудью. И это рассказать Лизе? — Все ее тело сотрясала дрожь. Каттер молчал. Что он мог сказать? — Не думаю, что стоит это делать. — Адриана почти кричала. — И мне все равно, заплатит она тебе двести долларов или два миллиона, — ты тоже ей не скажешь! Слышишь меня? Не скажешь!

Он содрогнулся от боли у нее в голосе и от сознания, что все это время она была права, а он ошибался. Убедил себя, что молчание причиняет Лизе боль, и не понял, что правда может ее просто убить.

Его собственная военная карьера подразумевала ложь, хитрость, укрывательство. Но в самой глубине в нем всегда жила вера в правду. Ложь во спасение, считал он, необходима, чтобы сохранить жизнь, свободу и надежду на счастье.

Во второй раз в жизни его вера в силу правды оказалась под угрозой. В первый раз он ушел в отставку. А на этот раз?..

— Вот и вся реальность, с которой мне приходится иметь дело, — уже спокойнее проговорила Адриана — злость оставила ее под его теплым, молчаливым взглядом. — Если тебе нужно еще больше «правды», если ты хочешь найти деньги, — поищи ее. — Туфелька выскользнула у нее из руки и упала на пол.

Каттер был растерян. Ему не нужны деньги, они нужны Джонатану Раунду, и он не остановится, пока не получит их. Но тогда придется рассказать ему об этой женщине и о деньгах, чтобы Адриану оставили в покое, а Адриане — рассказать, кто он такой, и о своем расследовании. И сейчас для этого самый подходящий момент.

— Адриана, — начал он, — когда я нанимался на эту работу, я…

— Считай, что ты от нее свободен. — Она прятала глаза, стараясь унять дрожь.

— Не надо, не надо так, — тихо произнес он.

— Я хочу, чтобы ты… ушел и оставил нас всех в покое!

Он встал и взял ее за руку. Электрический разряд никуда не исчез — он пробежал ей по руке, теплый, живой. У нее зарябило в глазах, но она не сдастся. Вообще-то ей сейчас должно стать легче. Обычно именно так говорят на ток-шоу: встреть свои страхи лицом к лицу — и они потеряют силу. Посмотреть на Каттера? Но в его темных глазах она увидит только неверность, обман, предательство… Это слишком уж ужасно, она больше не вынесет.

— Уходи!

Между ними повисла тишина.

— Ладно, — сказал он наконец, — сейчас я уйду. Но нам нужно поговорить. Он отпустил ее руку. — Я еще вернусь. — Постоял немного, повернулся и вышел.

Адриана осталась одна в пустом доме, в своей пустой спальне. Со стоном отчаяния она запустила туфелькой в стену… Каблук поцарапал свежеокрашенную стену.

— То есть как это ты его уволила? — воскликнула Бланш.

Она явилась к ланчу и принесла с собой салаты из магазина. Видимо, хотела спокойно обсудить все происшедшее, когда Лиза уйдет в школу.

— Все пошло не так, мама.

Они сидели на кушетке в гостиной, с пластиковыми вилками в руках.

— Но я думала, он хорошо работает, — возразила Бланш. — Я хочу сказать… вы двое… все шло… Боже мой, вы оба, кажется, загорелись.

— Мама!

— Ладно, дорогая. Даже Лиза это поняла. Почему, ты думаешь, мы разыграли эту пьесу вчера за ужином? Девочка подумала, что становится слишком жарко.

— Это она тебе так сказала?

— Ну, не совсем так. Сказала просто, что устала от джинсов и футболок и не пора ли потщательнее заботиться о своей внешности. — Бланш пригладила волосы. — Я полностью с ней согласилась и предложила — давай научу тебя делать макияж.

— Слава Богу! Ты ничего не говорила о…

— Я была тактична — дальше некуда. — Бланш махнула рукой, отметая все сомнения. — Упомянула, конечно, вскользь — мол, скромный вид производит хорошее впечатление. Так сказать, чем меньше, тем лучше.

— Ладно, мам. Утром ей еще было стыдно говорить со мной. Схватила портфель и хлопнула дверью — я и сказать ничего не успела. Только, что Капер больше не придет. И вижу — почувствовала облегчение. Думаю, ей неудобно было бы смотреть ему в глаза.

— Девочка станет скучать по нему — он был с ней так добр. И с тобой тоже. Для вас обеих хорошо снова иметь рядом мужчину. — Бланш тяжело вздохнула. Иногда Харви… был таким идиотом.

— Вот как? — изумилась Адриана. — А как же твое вечное «ах, он милый, милый человек!»? Я-то всегда думала, ты любила Харви…

— Любила — постольку, поскольку… ты его любила.

— Я…

— Муж моей дочери, отец моей внучки… Я должна была… обращаться с ним как можно лучше. Но то, что происходило между вами в прошлом году… я так возмущалась его поведением, что едва ухитрялась оставаться вежливой.

— Но ты никогда ничего не говорила!

— А ты никогда и не хотела от меня ничего слышать… Разве не так?

— Да-а, пожалуй, — согласилась Адриана. — Наверно, не хотела.

— А раз уж ты мне не доверяла, то что мне оставалось делать? Тебя, очевидно, не устраивала работа, по ты отказывалась говорить, почему. Готовила эти роскошные обеды, а Харви даже не трудился приходить. А потом, когда приходил, у тебя был такой вид, словно ты мечтала отбить его вместо бифштекса. И мне приходилось целый вечер болтать о каких-то идиотских собраниях и комитетах. Ты ведь не видела необходимости хоть чем-то поделиться с матерью, рассказать мне, что происходит.

Она права, подумала Адриана, больше некуда отступать, обратной дороги нет. Ее жизнь распадается на части быстрее, чем она успевает ее собирать.

— С Харви… у нас были некоторые проблемы, — молвила она, собравшись с силами. Бланш молча ждала продолжения.

— Он был неверен мне, мама.

— Ах, — кивнула Бланш, — об этом трудно говорить, я понимаю.

Как ни странно, не так уж трудно. Исповедь перед Каттером все-таки оказала на нее очищающее воздействие. Ну и заодно положила конец всему, что между ними начиналось. Она не станет больше общаться с человеком, который знает о ней столько ком прометирующего.

— Кажется, я должна была сказать тебе намного раньше, мама. Но в нашей семье не было традиции делиться такими вещами, тебе не кажется?