Кетлин О'Брайен - И жизнь подскажет…

Она смотрела на Коннера.

Примостившись на краешке кресла, Хилари сверлила взглядом ненавистные больничные стены. Ненавистны ей были и кресла — мягкие комфортабельные сиденья для перепуганных людей, мечущихся от надежды к отчаянию. Ненавистны и двойные двери, не желавшие открываться. Ненавистен доктор, что должен выйти с минуты на минуту, но все никак не появляется. Хилари встала и подошла к окну, выходящему на плоскую крышу. Господи, до чего ж она ненавидит больницы!

Им сообщили, что сейчас Марлин осматривает врач и осмотр закончится с минуты на минуту. Было это час назад.

Гил дважды подбегал к дежурному посту и на повышенных тонах выяснял у медсестер, почему этот чертов эскулап так копается. В конце концов Коннер не выдержал и отослал его в кафетерий за кофе для всех.

Терри свернулась в мягком кресле, подперев голову руками, со скомканным носовым платком в кулаке. Глаза ее покраснели и опухли от слез.

А Коннер… Он стоял в дальнем углу комнаты, опершись плечом о стену и устремив бесстрастный взгляд в залитый искусственным светом коридор. Он был как будто… как будто его здесь не было.

— Мистер Сент-Джордж!

Ненавистные двери наконец-то распахнулись, и в комнату вошел молодой человек в белом халате. Доктор! Хилари и Терри поспешили к нему навстречу. Молодой человек громко представился: доктор Шаффман, врач «Скорой помощи». Худощавое интеллигентное лицо, добрые темно-карие глаза… Но, Господи, какой молодой, совсем мальчик!

Улыбнувшись девушкам, доктор повернулся к Коннеру.

— С миссис Сент-Джордж и ее малышом все в порядке.

От радости у Терри снова полились слезы. Хилари крепко обняла сестру.

Коннер сохранял бесстрастие. Если он и почувствовал облегчение, то никак его не выразил. Не выразил и досады. Что бы он ни ощущал в душе, на лице не отражалось ничего.

— А кровотечение? — ровным голосом спросил он.

— Кровотечение было не слишком сильным, и нам удалось полностью его остановить. — Доктор ободряюще улыбнулся. — На поздних стадиях беременности такое случается. Сама молодая мама страшно перепугалась, но, вообще говоря, никакой опасности не было. Срок у нее не меньше семи месяцев — при преждевременных родах на свет появился бы нормальный здоровый ребенок. Хотя, конечно, лучше, чтобы малыш родился в срок. Мы позвонили ее лечащему врачу, доктору Притчарду; он уже приехал, и через несколько минут мы узнаем, рекомендует ли он пациентке остаться в больнице или выпишет ее домой.

— Что значит — выпишет? — сдавленным голосом спросила Хилари. — Вы же сказали, что с ней все в порядке!

Доктор Шаффман успокаивающе погладил ее по плечу. Несмотря на молодость, он умел успокаивать. Обычно такое умение приходит с возрастом.

— Так и есть. Но сейчас ей необходимо побольше лежать, беречь силы и ни в коем случае не переутомляться. Может быть, доктор Притчард сочтет, что здесь за ней будет лучший уход и присмотр.

— Где она? — Хилари ждала, что этот вопрос задаст Коннер, но он упорно молчал. — Можно нам ее навестить?

— Не раньше, чем доктор Притчард закончит осмотр. Вообще же, мне кажется, здесь лучше остаться кому-то одному, а остальным уехать домой. Уже поздно, вам надо отдохнуть, а никакой опасности, как я сказал, нет.

К ее удивлению и разочарованию, Коннер кивнул, очевидно, посчитав эту идею разумной.

— В самом деле, найдите Гила, и пусть он отвезет вас домой. А я побуду здесь.

— Нет, — твердо ответила она. — Мы остаемся.

— В этом нет нужды, — поддержал Коннера доктор. — Мне кажется, — добавил он, улыбнувшись Терри, — что этой юной леди обязательно нужно уехать, пока ей самой не потребовалась медицинская помощь.

— Со мной все в порядке! — дрожащим от обиды голосом возразила девушка. Однако Хилари видела, что доктор не ошибся: от усталости сестра едва стояла на ногах.

Хоть Хилари и понимала, что доктор прав, все же не могла заставить себя уехать. И не из-за Марлин. Она верила, что Коннер о ней позаботится, да и заверения врача звучали вполне убедительно.

Нет, дело, видимо, в самом Коннере. Ее тревожила и пугала его железная выдержка. Если бы Хилари не знала, сколько значит для него этот ребенок, пожалуй, и вправду поверила бы, что перед ней робот, человек без души и без сердца.

Но что она могла сказать? «Я остаюсь, потому что беспокоюсь о Коннере»? Беспокоиться об этом воплощении самообладания… просто смешно. Но Хилари хотелось не смеяться, а плакать. Она видела, что голубизна его глаз потускнела, сменившись холодной сталью. А рот… Нет, это не его рот! У Коннера полные, чувственные губы, словно созданные для мальчишеской улыбки, а у этого холодного незнакомца…

— Вот и хорошо, — заметил доктор, полагая, что все согласны с его решением. — А теперь, мистер Сент-Джордж, не подпишете ли вы несколько документов? Кроме того, мне надо кое-что с вами обсудить.

Примерно час спустя Хилари стояла на коленях у камина и закладывала в пасть очага ароматные смолистые поленья. Ее все еще била дрожь, от которой не спасало центральное отопление, и спички выскальзывали из задеревеневших, негнущихся пальцев. Наконец она сумела зажечь спичку, поднесла ее к растопке и откинулась назад, следя, как первый, еще робкий огонек расползается по старым газетам и нерешительно лижет края поленьев.

На диване рядом мирно посапывала Терри. Она не хотела ложиться, пока не вернется Марлин. С трудом Хилари уговорила сестру прилечь в гостиной.

Сама Хилари, как ни удивительно, вовсе не чувствовала усталости. Ее переполняло нервное возбуждение, не дававшее сидеть на месте. Она постелила сестре постель, прибралась в комнате Марлин, заварила травяной чай и наконец, чтобы хоть чем-нибудь занять себя, принялась разжигать камин.

Терри начала клевать носом еще в машине и уснула, едва ее голова коснулась подушки. И отлично, думала Хилари, глядя, как играют на милом личике сестры отблески пламени. Завтра утром ей лететь в колледж, пусть отдохнет хоть немного.

Пламя взметнулось вверх, осветив всю комнату, и весело затрещало. Хилари поудобнее устроилась на полу, облокотившись на диван и положив голову на руку, и подставила лицо благодатному теплу. Холод рассеивался, на смену ему приходила теплая уютная дремота. Глаза сами собой слипались, и в языках пламени Хилари уже мерещились какие-то причудливые фигуры из снов…

Пронзительный звон вырвал ее из царства дремы. Телефон!

Терри села на диване, отчаянно моргая. Хилари бросилась к телефону.

— Алло?

— Здравствуй, это я.

Коннер! Хилари села и крепче сжала трубку.

— Звоню, чтобы сказать — мы едем домой. Доктор Притчард заверил, что все в порядке.