Дениз Робинс - Распятое сердце

– О Господи, – вздохнул Фрей, – а я строил такие волшебные планы!

– Не надо сейчас об этом…

– О, моя дорогая! Сможешь ли ты со всем этим справиться?

– Я должна.

– Если ты почувствуешь, что нет больше сил, дашь ли ты мне знать?

– Да. Но я пройду через все. Когда вернусь в госпиталь к Тревору, мне будет проще. Теперь он полностью зависит от меня.

– Для него это, конечно, ужасно, – сказал Фрей, стараясь хоть как-то выразить свою симпатию к Тревору.

– Ужасно. Я думаю, нам придется вернуться в Англию и попытаться найти хорошего врача.

Фрей взял ее за руку. Они медленно вышли из парка и вернулись в отель.

Фрей попросил портье взять такси. Они сели в машину. Изможденная, Андра забилась в уголок. Она в Кейптауне с раннего утра, но еще ничего здесь не видела. Все как в тумане.

На мгновение она крепко сжала руку Фрея. Должно быть, они приближались к дому священника Элистера Грайема. Это означало, что надо проститься. Быть может, надолго. Андра боялась, что в эту минуту решимость изменит ей. Фрей поцеловал ее. И она ответила ему. Потом обняла.

– О Господи, лучше бы я умерла, Фрей!..

– Если все это так, может, поедешь со мной? – начал он, но тут же поправил себя:

– Нет. Ты считаешь, что должна остаться с Тревором. Я не хочу быть в ответе за то, что ты изменила свое решение. Должен сказать, что восхищаюсь тобой. Ты – удивительный человек. Даже лучше, чем я мог представить. Я буду помнить о тебе до самой смерти. Другой женщины в моей жизни не будет никогда.

Погруженная в глубокое отчаяние, она была похожа на призрак золотой девушки с корабля, подумал Фрей.

Достав визитную карточку, он вложил ее Андре в руку.

– Это адрес лондонского офиса компании «Аутспен». Если когда-нибудь я понадоблюсь тебе, пошли телеграмму. Я приду.

Андра невидящим взглядом посмотрела на карточку.

– Мне очень важно знать это, – еле слышно сказала она. – Большое спасибо.

Что ты будешь делать сейчас?

– Вернусь на корабль, чтобы как можно скорее выбраться из этого проклятого города. Слава Богу, мы отплываем в Дурбан.

– И ты будешь возвращаться через Кейптаун?

– Да. После того как побываем в Порт-Элизабет и Ист-Лондоне.

– О Боже! – в отчаянии сказала она. – Ты снова будешь так близко от меня.

Я не хочу об этом думать.

Он крепко сжал ее руку:

– Я больше не сойду на берег. Не приближусь к тебе. Постараюсь не думать о нас.

Она закрыла глаза. А он продолжал:

– Но я знаю, что мне это не удастся. Проклятье! Я буду думать о тебе каждый день, каждую минуту. Вот так, – добавил он, когда машина остановилась. – Я вынужден оставить тебя здесь. Да поможет тебе Господь. Ты взвалила на себя тяжкую ношу.

Она задыхалась.

– Прости. Я причинила тебе такую боль.

– Не беспокойся обо мне. Ты сделала меня счастливым там, на корабле.

Андра прижималась к Фрею, слезы бежали по ее щекам.

– Фрей, Фрей…

– Не сдавайся, милая, если ты действительно решила поступить так, – мягко сказал он и помог ей выйти из машины. – Но если ты изменишь свое решение, дай мне знать.

Это были его последние слова. Он видел, как на пороге дома Андру приветствовала миссис Грайем. Дверь закрылась.

Фрей приказал шоферу ехать в клуб. Хотелось напиться. Забыть обо всем на свете. И не вспоминать о том, что Андра собирается совершить непоправимое выйти замуж за Тревора Гудвина.

Однажды холодным сентябрьским утром, так напоминавшим об Англии, Андра вошла в гостиную, чтобы поставить в белую вазу высокие лилии. Андра вздыхала, разбирая цветы. Но когда отошла на шаг, чтобы оценить свою работу, на ее лице отразилось не удовольствие, а только усталость и печаль.

В соседней комнате слуга одевает Тревора. Скоро его ввезут сюда. И Андра должна его развлечь. Именно это стало ее ежедневной обязанностью.

Каждое утро было похоже на предыдущее. Беспомощный Тревор в инвалидном кресле. И никакой надежды. Его осматривали известные южноафриканские и иностранные доктора. Приговор всегда был одинаков. Никогда больше Тревор не сможет ходить. В остальном его здоровье опасений не вызывало.

Андру раздражало его слишком богатое воображение: он постоянно строил разные планы, отбрасывал их и при этом не переставал жаловаться. Именно Андра стала объектом его излияний. Общаться с ним было очень трудно, но она жалела его, понимая, как ужасно оказаться в таком положении.

Каждое утро они сидели в гостиной или на веранде, выходившей в сад. Андра играла на пианино или болтала о друзьях, которые частенько навещали их.

Бывшие сослуживцы и приятели Тревора глубоко сочувствовали живому, красивому молодому человеку и, возможно, – его красивой и знаменитой жене.

Андра принимала гостей только ради Тревора. Ему нравилось, когда собиралась большая компания. Одиночество и скука его угнетали. Общества Андры было недостаточно. Она была благодарна, когда выпадала возможность оставить его с добрым приятелем и побродить по парку, пройтись по магазинам или покататься на машине. Это было ей необходимо, ибо со дня свадьбы он настоял на том, чтобы она оставалась с ним и днем, и ночью. Они спали в одной комнате. Ночью Тревор просыпался и просил поболтать с ним. Обычно он извинялся, что мешает ей спать, объясняя это невыносимостью мрачных бессонных часов, когда только Андра могла успокоить его и заставить заснуть.

Он стал ее ребенком. Она – его матерью. Они никогда не будут мужем и женой.

Тревор интересовался только собой. Правда, он признавал, что она прекрасно заботится о нем, но тут же добавлял, что Андра должна испытывать от этого только удовольствие. Однажды один из его друзей восхитился, как повезло Тревору – рядом с ним такая красивая и преданная сиделка. Тревор рассмеялся:

– Но Андре нравится ухаживать за мной. И она счастлива, ведь я мог погибнуть во время этой ужасной катастрофы. А так я все-таки рядом. Это много значит для нее. Не так ли, милая?

Андра тихо ответила:

– Конечно.

Глава фирмы, в которой работал Тревор, Джек Фелдаз, был особенно добр. Он делал для Тревора все, что мог. Деньги не были проблемой. В «Ля Пуансетт» доставлялись цветы, фрукты, сигары и пластинки из Лондона.

Но вчера, как и следовало ожидать, из компании пришло письмо, сообщавшее, что они весьма сожалеют, но Тревор не проработал достаточно долго, чтобы получить право на пенсию. Его зарплата сохраняется в течение года. Но на это место уже принят новый менеджер.

Андра понимала, насколько горьким будет такое известие для человека, который так много работал, чтобы подняться наверх. Прочитав письмо, Тревор сорвался и расплакался как ребенок. Андра уже привыкла видеть своего огромного загорелого мужа в слезах. Ее это больше не шокировало. Она понимала, что Тревор слаб и сентиментален, хотя иногда бывает жесток, как, впрочем, все люди с таким характером. И если нужно было излить горечь и желчь, именно она становилась мишенью. Иногда он впадал в такое состояние, что безжалостно упрекал во всех своих бедах ее: