Украсть своё - Агния Валевская
— Ты же вчера его чистил.
— Ну за ночь опять намело, — как-то неуверенно отвечает Женя.
— Хорошо, только оденусь потеплее, — соглашаюсь я и иду наверх, чтобы переодеться из платья, что купил Женя, во что-то более практичное. Кажется, среди вещей был теплый спортивный костюм.
Женя ждет меня внизу, после чего мы вместе выходим. Морозный ветер сразу касается кожи лица, и я торопливо надеваю капюшон. А пока я делаю это, Женя успевает сделать нечто невообразимо странное: он быстро отбегает вперед, берет снег в руки, делая из него снежок, и целится в меня!
Я стою не шевелясь, так и держа руками капюшон.
— Маша, вообще-то это, — указывает он на снежок в руке, — приглашение к бою! Кто больше всех попадет в другого, тот потом и целует проигравшего. Понимаешь, что я буду болеть за тебя?
— А я не брошу в тебя ни одного, — придумываю классное, как мне кажется, решение.
И в этот момент снежок попадает прямо в мою шубу. Не больно, но обидно.
— Попал, — констатирую я. — А я нет и не собираюсь, так что никакого поцелуя не будет.
— То есть ты признаешь поражение? — прищуривается Женя.
— Да, — с чувством превосходства отвечаю я.
— Ну раз так, то тогда мне придется тебя поцеловать — ты ведь проигравшая, — ухмыляется этот гад, и тут до меня доходит.
Вот блин… Я не просто проигравшая, но еще и глупая, раз позволила Клыкову заморочить мозги своим “буду болеть за тебя”. Ведь и правда нет разницы, если целовать все равно придется одному из нас. У нас счет наверно уже 1000:0 не в мою пользу.
— Я не соглашалась на условия, — пытаюсь включить заднюю.
— Нет, Маша, так не пойдет. С тебя должок.
Женя не дожидаясь моего ответа, берет лопату и начинает чистить снег, который по ощущениям не чистили неделю, а не один день — вот ведь и вправду намело. А я стою и смотрю на него, но без движения быстро замерзаю даже в шубе. Сегодня особенно морозный ветер. Начинаю переминаться с ноги на ногу, но домой заходить не хочу — выбираю смотреть на трудящегося Женю, который замечает мои телодвижения и подходит ко мне.
— Замерзла?
— Немного, — отвечаю я и жду, что сейчас он скажет идти в дом.
Но вместо этого Женя снимает свою куртку и накидывает поверх моей шубы. Становится в разы теплее, потому что холодный ветер уже не проникает сквозь одежду, но вот сам Женя остается лишь в теплом свитере.
— Ты замерзнешь, — пытаюсь возразить я.
— Замерзла ты, а мне лишняя одежда только мешает.
Стою укутанная его курткой и ароматом его одеколона вперемешку с запахом кожи самого Клыкова и таю, словно не я пять минут назад дрожала от холода.
По мере того, как Женя расчищает дорожки, он отдаляется все дальше и в какой-то момент совсем исчезает из виду. Я же продолжаю стоять на крыльце. Но когда становится интересно, куда он подевался, спускаюсь вниз и взвизгиваю, почувствовав чье-то приближение сзади. От испуга толкаю этот объект, но он сразу утягивает меня за собой. И вот мы лежим вместе — Женя в сугробе, а я на нем.
— Вот ты и попалась. Вернешь долг сейчас или посадить на проценты? — в голосе звучит коварство, а глаза смотрят на мои губы.
Я не отвечаю, сама желая этого поцелуя не меньше, чем он, и Женя все поняв без слов, запускает руку в мои волосы под капюшоном шубы, приближается к моим губам и… чихает, успев резко отвернуться в сторону.
— Ты раздетый! — наконец прихожу в себя я от его дурмана. — Пойдем скорее в дом!
Скорее встаю, за мной неторопливо встает Женя, несмотря на то, что весь в снегу на холодном ветру, и мы идем в дом.
— Ну все, теперь нам обоим нужна горячая ванна, — уже дома говорит он, когда я заканчиваю отряхивать себя от снега.
— Угу. Только по-отдельности. Если хочешь — можешь идти первым. Я не сильно замёрзла.
— Нет. Иди ты. Я же не неженка какая. Подумаешь в сугроб из-за тебя упал, — хмыкает он, изображая пострадавшего.
— Ты сам виноват! — возмущаюсь я.
Женя ухмыляется на это.
— Если не выйдешь через полчаса — обещаю ворваться. Так что, — делает он жест выражением лица и плечами “пеняй на себя”.
Закрываю дверь и включаю воду. А пока ванна набирается, смотрю на себя в зеркало.
Сегодня я не успела накраситься хотя бы легким макияжем, косметику для которого: карандаш и тушь, всегда ношу с собой. Быстро умылась, пока он был в душе, и решила скорее начать готовить для него, опять превратившись в дуру, у которой навязчивое желание сделать приятное Клыкову. Но все же счастливую дуру, потому что Женя ми старания оценил.
И естественно мне хотелось порадовать Клыкова после его утреннего “моя спящая красавица” и нежного поцелуя.
А когда он спросил, что мне снилось, я вспомнила что именно… Нет, такое нельзя даже просто вспоминать, иначе… Иначе захочется, чтобы так же было и наяву. С тем же самым Женей. И все это из-за его объятий. Это они вновь разбудили мое желание, хотя я старалась никак не выдать себя и тихо лежала, чтобы не провоцировать Клыкова на большее. И если честно, я думала, что уснуть у меня при таком раскладе не получиться, но через несколько минут неподвижного лежания организм сделал своё дело, и я заснула в теплых объятиях Клыкова.
И зачем я вообще пошла спать к нему?
Просто действительно было холодно, и я сама не поняла, как легла с ним рядом.
Когда воды в ванной набирается достаточно, насыпаю в нее аромасоль, что увидела на полке, и ложусь в эту ванну, как и хотела еще со вчерашнего дня. И расслабляясь, все больше улетаю в своих мыслях о Клыкове.
В памяти всплывают его постоянные намеки типа: "И тебя бы съел, жаль ты ночью быстро уснула”, или “Ну хоть какой-то мой голод ты согласилась утолить”, и горячая волна вновь охватывает тело.
Лежу, наслаждаясь теплой водой и приятным ароматом какое-то время, а когда выхожу из ванны, вновь ловлю свое отражение в зеркале — мои глаза светятся слишком ярко, на щеках румянец, что добавляет красок, а на губах словно запечаталась улыбка.
И тут я понимаю, что видела такое же отражение. Я так же светилась в ту нашу первую и единственную ночь, когда решила, что теперь мы с Клыковым вместе.
Выражение моего лица сразу меняется,
