Пегги Морленд - Яблоко Евы

Нахмурившись, она подняла голову и встретила взгляд Рэнда. Его карие глаза смотрели открыто и честно, не так, как глаза Дентона. У ее мужа во взгляде была пустота, за которой под маской равнодушия он скрывал свою вину.

Рэнд — совсем другое дело. Его глаза выражали понимание, сочувствие, страсть. Какое же может быть сравнение? Рэнд — это не Дентон, если он сказал, что та женщина просто приятельница, значит, так оно и есть.

Да и, в конце концов, какое это имеет значение, продолжала она размышлять, массируя ему нижнюю часть тела и радуясь тому, что Рэнд пыхтит от удовольствия. Их ничего не связывает: они друзья, любовники, но не более того.

Рэнд неожиданно повернулся к ней лицом и заглянул в глаза. Поймав ее руку, он отобрал у нее мыло.

— Теперь моя очередь, — произнес он многозначительно.

Не отрывая от нее взгляда, он бросил мыло на пол и, положив руки ей на плечи, стал нежно их массировать.

Догадываясь о причине ее напряженности, он сказал:

— Марсия на самом деле всего лишь моя приятельница. Я никогда тебе не лгу.

Не в силах больше выдержать его взгляд, Сесил закрыла глаза и откинула голову назад. Рэнд насквозь видит ее и читает все ее мысли. В ответ на его искренность под закрытыми веками стали собираться слезы облегчения.

Рэнд и это почувствовал и обрадованно вздохнул. Он хотел, чтобы ничто не омрачало их сегодняшнюю ночь.

При мысли о том, что им предстоит, он разулыбался и, не в силах устоять перед соблазном, поцеловал ей шею и стал ловить губами капли с ее кожи. Его руки двигались вдоль ее плеч и касались груди.

Дыхание у Сесил участилось от наслаждения, которое она испытывала. Пар продолжал клубиться вокруг них, горячие капли кололи кожу, но Сесил ощущала только близость Рэнда.

Сжав его голову руками, она закрыла глаза и, припав к нему, нашла его губы. Она утоляла свой голод, наслаждаясь его страстью.

А еще она хотела стереть с его губ поцелуй другой женщины.

Но до полного насыщения было далеко, она только раздразнила аппетит. Обняв его за шею, Сесил прижалась к нему всем своим мокрым телом, а Рэнд обнял ее крепче и приподнял.

— Теперь, Сесил, — прошептал он, спрятав лицо у нее на груди. — Сейчас!

Она уронила голову ему на плечо, а вода продолжала орошать их тела.

Проснувшись, он увидел перед собой ее лицо. Неожиданно для самого себя он испытал радость оттого, что она мирно спит в его постели. Обычный распорядок воскресного дня был нарушен, но Рэнд так его и запланировал. Никогда прежде он не заключал пари, и уж во всяком случае со своим другом Джеком, по поводу игры в бейсбол. Но это пари оправдало себя с лихвой.

Двадцать четыре часа, проведенные с Сесил, да еще без всяких забот! Одно это обстоятельство многое значит, ведь Сесил всегда крутится как белка в колесе. Трое детей, которым надо уделять время, тренерская работа и еще магазин детской одежды, где она трудится вместе с Мелиндой…

А он всегда считал себя необычайно занятым человеком. Рэнд тихо усмехнулся. График его дежурства в больнице — ничто по сравнению с ее графиком.

Приподняв голову, он засмотрелся на нее. Губы Сесил были слегка приоткрыты, спутанные белокурые волосы, посеребренные лунным светом, рассыпались по плечам, но не закрывали грудь. Одна рука лежала под щекой, а другая — где-то в складках одеяла.

Рэнд испытал соблазн прикоснуться к ее груди, и ему пришлось схватить себя за руку — незачем будить ее.

Спящая Сесил выглядела такой же нежной, как и ее дочь Сисиль, наверное потому, что молчала. Что правда, то правда, Сесил уж очень разговорчива, а если не в духе, то обязательно ругается. Совсем, надо сказать, не похожа на женщину его мечты.

Но он ее полюбил, случилось это, наверное, уже несколько недель тому назад, просто он как-то не задумывался над этим. Во всяком случае, пытался не замечать своего чувства. Но дальше так продолжаться не может. Эта любовь захватила его, стала настолько глубокой и сильной, что скрывать ее от Сесил уже невозможно.

И вот тут возникали трудности.

Продолжая всматриваться в нее, он нахмурился. Ведь у них был уговор: только физическая связь и никаких других отношений. У нее хватило характера сказать ему, что, если он хоть раз произнесет слово «любовь», все будет кончено. И он имел глупость на это согласиться.

У него были свои причины так охотно пойти на ее условие: он считал, что ему не нужна семья. А теперь не может себе представить, как будет жить без них. Особенно без Сисиль. Наверное, потому, что она совсем крошка, а может быть, оттого, что братьев все-таки двое и они постарше. Так или иначе, малышка покорила его сердце, как и ее мать. Это случилось, когда он первый раз увидел Сисиль. Она шла, шаркая ножками, по тропинке, толкая перед собой игрушечную коляску, и слезы катились у нее из глаз. А потом она попросила его прогнать чудовище из ее спальни, и это окончательно его пленило.

Он не помнил случая, чтобы кто-то так в нем нуждался и чтобы он чувствовал себя настолько кому-то необходимым. Сисиль приняла его безоговорочно, мальчишки тоже, правда не с такой готовностью, как младшая сестра. Неужели их мать когда-нибудь тоже его примет?

Ему так захотелось к ней прикоснуться, что он осторожно отбросил прядь волос с ее лица. Боже, как она прекрасна! Какие нежные черты! Его охватила робость при мысли о том, что она ему ответит, если он соберется с духом и признается в своих чувствах.

Тяжело вздохнув, он в ожидании рассвета продолжал смотреть на спящую женщину, которую полюбил.

Не открывая глаз, Сесил повернулась и протянула руку, чтобы обнять Рэнда. Но рядом никого не было. Она открыла глаза и, разочарованно вздохнув, обняла подушку, на которой он спал. Под рукой зашуршал клочок бумаги — к подушке была приколота записка:

Сесил,

я ухожу в больницу принимать роды. Скоро вернусь. Чувствуй себя как дома.

Люблю, Рэнд.

«Люблю, Рэнд»? Пальцы ее дрожали, когда она, облокотившись на спинку кровати, всматривалась в записку, поднеся ее почти к глазам. Она прочла еще раз, вслух: «Люблю, Рэнд». Ей было трудно произнести это слово, даже простое упоминание о любви нервировало Сесил.

Может быть, он ничего не имел в виду, подумала она и стала обмахиваться запиской — так ей вдруг сделалось жарко. Слово «люблю» — это все равно что «привет», не надо искать в нем какого-то особого смысла. Но эти размышления нисколько не успокоили ее.

Любовь. Она зажала кончик бумаги меж зубов. Зачем копаться в своих чувствах? Пусть они существуют сами по себе. И все же она не могла оставаться равнодушной: Рэнд Кёрси сумел проложить дорогу к ее сердцу.