Генриетта Рейд - Продается поместье с невестой

— Но это мой день рождения, разве нет? — недовольно произнесла девочка.

— Несомненно, ты права, — не стала спорить экономка, — но ты до сих пор не переоделась в нарядное платье.

Люсиль окинула взглядом свою коричневую шерстяную юбку, которую она носила еще в Элмкресте.

— У меня еще много времени! — нетерпеливо воскликнула она. — Сначала я хочу нарезать в саду цветов. Труди, ты просто обязана помочь мне, — добавила она с такой же властной ноткой в голосе, как у ее дяди.

Улыбаясь, девушка подождала, пока ее воспитанница сбегает за корзинкой, и они отправились в сад. Его еще не коснулись преобразования, сад был тот же, что и в прошлом году: бархатные вьющиеся розы, источающие тонкий аромат, львиный зев, гвоздики. Над розово-лимонными цветами люпина лениво жужжали пчелы.

Однако Люсиль сделала выбор почти мгновенно. Она, не колеблясь, побежала вперед и нарезала целый ворох белоснежных флоксов и пурпурно-черных ирисов. Труди снова была поражена проявлением недетской утонченности и подумала, что скажет по этому поводу миссис Дайерз.

Подойдя к черному ходу, они услышали звук подъезжающей машины. Девочка, как ни странно, не поспешила приветствовать своего дядю.

— Давай быстренько ускользнем через черный ход, пока дядя Клайв нас не заметил. Я хочу расставить цветы на столе, чтобы композиция была завершенной.

Труди последовала за ребенком. Именно в этот момент из-за угла появился Клайв, который также решил войти в дом через черный ход.

— Был бы очень признателен, если бы вы не удирали! — раздраженно воскликнул он.

— Мы хотели расставить цветы до того, как ты увидишь стол, — осуждающе произнесла Люсиль.

— Ну, тебе придется сделать это самой, мне нужно поговорить с Труди.

— Наедине? — с сомнением уточнила Люсиль.

— Наедине, — ухмыльнулся ее дядя, и девочка, словно покоряясь неизбежному, безропотно исчезла в доме.

Клайв крепко взял Труди за руку и повел в сад.

— Итак, — сказал он, — это ваш последний день на «Мызе». Полагаю, вы рады освободиться от своих обязанностей. По крайней мере, ваш возлюбленный должен быть доволен. У него появится шанс добиться вашей благосклонности.

— Я не выйду за него замуж, — резко ответила она.

— Ясно. Не сочтите мой вопрос за дерзость, но как именно вы собираетесь жить дальше?

— Я не знаю, — ответила девушка жалким голосом. — Возможно, уеду из Маркет-Брэдбери. Меня здесь ничто не держит.

— И вы ни по кому не будете скучать? — с нажимом спросил он.

Перед мысленным взором девушки тут же предстала картина жизни без Клайва: никогда больше не видеть его, не слышать его быстрый решительный голос, не ощущать напряженное счастье от его присутствия. Несмотря на то что светило солнце, Труди почувствовала озноб. Она все еще не могла успокоиться и продолжала оплакивать свою потерю, презрев благоразумие и изливая в слезах все, что угнетало сердце. Однако она не забывала о присущей ей гордости. В исполнении женщины такого склада, как Валери, подобное проявление чувств могло показаться трогательным признаком отчаяния. Труди не могла себе такого позволить, поэтому она сказала:

— Да, конечно. Я буду скучать по Люсиль. Она странная девочка, но, как мне кажется, я понимаю ее. Видите ли, мне тоже в жизни довелось узнать, что такое одиночество. Полагаю, именно это связало нас особыми узами, хотя, возможно, сама Люсиль этого и не осознает.

— Полагаете, мы не принимаем Люсиль в расчет? — резко произнес он и, наклонившись, довольно грубо вырвал из рук Труди остатки несчастного цветка мака. — Признайтесь же, вы стали возводить барьеры, чтобы отгородиться от меня, с того самого дня, как мы впервые встретились в фруктовом саду! Я ощущал это в каждом взгляде ваших глаз и каждом повороте головы. Вы сознательно отгородились от меня, отчаянно занимая оборонительную позицию. Почему?

Она молчала, не в силах совладать со своими чувствами.

— Отвечайте же, — потребовал Клайв и внезапно развернул ее лицом к себе.

Пораженная выражением его темных глаз, Труди молча смотрела на него, ее щеки были мокры от слез, которые ей так и не удалось сдержать.

— Неужели ты не видишь, что я люблю тебя, Труди? — горячо произнес молодой человек. — Я полюбил тебя с того самого первого дня, когда ты возненавидела меня за грубое попрание твоего воображаемого мира.

— О, Клайв! — судорожно выдохнула она, обессиленная осознанием внезапного счастья. — Я только сейчас поняла, что даже не жила до твоего появления.

— Как насчет того, чтобы начать жить — здесь, на «Мызе», в качестве моей жены?

— Твоей жены? — прошептала Труди, повторив эти слова так, словно они были наделены магической силой. Внезапно она оказалась в объятиях Клайва, когда их губы встретились, радость переполнила ее существо, осветила сад волшебным светом.

Тут до ее слуха донесся посторонний звук — хлопанье дверцы машины. Девушка быстро отпрянула от Клайва, пригладила волосы и робко засмеялась.

— На празднике Люсиль ты должен вести себя цивилизованно.

— Боюсь, я все время буду смотреть на тебя, не в силах поверить, что ты прочно войдешь в мою жизнь. Нам нужно пожениться как можно скорее.

— Как скажешь, — с насмешливой покорностью ответила Труди.

Перед тем как отпустить девушку, Клайв резко встряхнул ее.

— Только не воображай, что тебе удастся одурачить меня своими кроткими речами, Труди Прайор. Мне пришлось повозиться с тобой, как ни с одной другой женщиной, и я не намерен позволить тебе помыкать мною только потому, что я имел слабость безумно в тебя влюбиться.

— Вот речь, достойная истинного влюбленного! — засмеялась Труди, поднимаясь по ступеням в дом. Бросив последний взгляд на старый сад, окруженный красной кирпичной стеной, она вдруг поняла, что никогда еще солнце не светило так ласково.

Когда они подошли к двери, ведущей в коридор в передней части дома, услышали резкий язвительный голос Валери, которая разговаривала с миссис Дайерз тоном, принятым у нее для слуг.

Валери же, обладая поистине нечеловеческой интуицией, сразу почувствовала, что характер их отношений изменился.

— А ты не утруждаешь себя тем, чтобы встретить гостей, принимая во внимание то, что они проделали весь этот путь всего-навсего ради детского праздника.

Клайв отошел к окну с трубкой в руках и лениво объявил:

— Сюда идет Ричард Верлинг. Он, как всегда, пунктуален. У меня такое чувство, Валери, что ты уже вошла в колею и изготовилась к прыжку, как львица.

Не успела она ответить, как в гостиной появился Ричард. Его красивое лицо слегка разрумянилось, пшеничного цвета локоны по-мальчишески растрепались по лбу. Валери тут же насторожилась и оживилась, и Труди решила, что она повела бы себя так с любым мужчиной. Однако не был ли интерес Валери к Ричарду Верлингу всего лишь средством вновь завоевать внимание Клайва?