Верни моё сердце - Лилия Фандеева
Утром двенадцатого августа две тысячи шестнадцатого года, в день, когда ей исполнилось тридцать лет, ее смартфон молчал. Ей не хотелось слышать поздравлений и принимать соболезнования. «Приду с работы, позвоню ребятам, извинюсь и приглашу их на обед в воскресенье, – думала она, собираясь на работу. – Какой праздник, если завтра девять дней, как умер папа». Через день после того, как отец попал в больницу, Карина не водила Максима в сад, а договорилась с няней, присматривающей за ним до сада. Так ей было спокойнее и удобнее. Она знала, при необходимости Зоя Федоровна может задержаться у них. Работа, болезнь, а потом и смерть отца выбивали ее из колеи, и няня была для нее подмогой. Она приходила утром и возвращалась в свою квартиру с приходом Карины. Оставив сына на няню, Карина вышла из подъезда, не замечая, что машина, стоявшая у дома, поехала следом.
– Карина Анатольевна, садитесь нам по дороге, – сказал пассажир с заднего сидения автомобиля, опустив стекло.
– Мы знакомы, – спросила она, открыв дверь и присаживаясь рядом без всякого опасения.
– И да, и нет, – ответил мужчина, которому на вид было лет сорок – сорок пять, и улыбнулся.
– Вы сбежавший больной, больной, «унесенный ветром», – глядя на попутчика, сказала Карина. – Почему Вы «испарились»? Это так безответственно.
– Узнали? – вновь улыбнулся мужчина.
– Нет! На Вас была кислородная маска, потом экран, я не видела Вашего лица, поэтому и никогда не узнала бы, а вот голос запомнила. Вы спросили меня: «Выкарабкаюсь я на этот раз или нет?». Я Вам что ответила?
– Вы сказали, что Вам рано открывать свое кладбище и что, если я только попробую не выкарабкаться, вы выкачаете назад из меня свою кровь. Это вообще возможно? – вновь улыбнулся он.
– Нет, но все так и было. Как Вы себя чувствуете? За раной кто-то наблюдал? Что вообще произошло, что меня не пытали, но все к этому шло? Устроили целый маскарад, а я купилась на него. У нас были всякие случаи, но всегда день-два в отделении находился конвой. А в нашем с Вами случае, лишь раненый был натуральным, а все остальное – сплошной обман.
– Все в порядке. Мой доктор говорит, что Вы отлично со всем справились. Он отказался оперировать меня под дулом пистолета, дело оказалось слишком рискованным. Вы рискнули и получилось. С огнестрелом в больницу нельзя. Сразу бы сообщили и приехали настоящие. Вот и пришлось изображать преступника и полицию. Простите за устроенный маскарад, иначе не получалось. Вам сильно досталось?
– Случай был экстренный. Я делала свою работу и не должна была выяснять ни Вашу личность, ни сопровождающих. Мне не объявили даже выговора. Вы вне закона? Можете не отвечать.
– Я законопослушный гражданин, но в жизни бывает всякое. Расценивайте это как несчастный случай. У Вас что-то случилось? – спросил мужчина, заметив на голове Карины черную повязку и темную одежду, явно ни по летнему сезону.
– Завтра будет девять дней, как умер мой отец, – грустно сказала она. – Папа был мне не только отцом, но и другом. Это он научил меня профессии. До того, как привезли Вас, мы два часа оперировали больного, которого просмотрел наш коллега. Папе стало плохо в конце операции, я заканчивала ее сама. Потом Вас с пулей в животе доставили. Все произошло в один день. Вас спасли, а его не смогли. Папа пролежал в реанимации четыре дня, но чуда не случилось. Ему было всего пятьдесят четыре года.
– Примите мои соболезнования. Мне очень жаль. Вас есть, кому поддержать, помочь? – спросил ее попутчик, как-то сразу изменившись в лице.
– У меня отличный помощник, которому четвертый год, – грустно улыбнулась Карина. – Это он не дает мне раскиснуть и держит все время меня в тонусе. С ним хлопотно, но именно он дает мне силы.
– Отец Вашего помощника доктор, который работал с Вами?
– Нет. Он доктор, но сейчас где-то в Германии. Он, о том, что он отец, и не знает, а Митя Фомин мой друг. Мы с ним дружим с первого курса.
– А взрослые члены семьи у Вас есть?
– Приезжали папины друзья из Москвы, Питера, Казани. Они дружили еще со студенческих времен. С мамой и сестрой у нас как-то отношения не складываются. Так было всегда. Простите, что-то я разговорилась.
– Говорите. Я умею слушать, а Вам станет легче. Значит, Вы остались с сыном вдвоем. Чем займетесь? – участливо спросил «попутчик».
– Думаю, поехать в Москву. Папины друзья советуют. Продам квартир здесь, сниму там. С работой и детским садом обещали помочь. Здесь мне будет тяжело не столько физически, сколько морально. Новый зав. отделением не даст мне работать. Я человек не конфликтный, но его методы работы мне не нравятся, мягко говоря. Можно уйти в другую больницу, но будет ли там проще. Я не боюсь работы, у меня есть небольшой опыт, но мне, как у Грибоедова – «прислуживаться тошно». Я приспосабливаться не умею. Это большой минус для меня, я это осознаю, но не могу себя заставить.
– Сестра старше Вас? – вновь прозвучал вопрос.
– Мы с Мариной двойняшки, но не похожи не только внешне, мы вообще разные и отцы у нас разные. Мама всегда считала ее плодом любви, а меня – большой ошибкой молодости. Выяснилось, что все как раз наоборот. Простите, Вы ведь не случайно приехали к моему дому? У Вас ко мне дело? Я могу чем-то помочь?
– Вы мне очень помогли в свое время. Я приехал выразить Вам слова благодарности и выбрал для этого удачный день – день Вашего рождения. Я не знал о трагедии в Вашей семье. Видите, как бывает: плохое и хорошее ходят рядом. Цветы возьмете? – спросил попутчик.
– Возьму. Мне сегодня исполнилось ровно тридцать лет, – принимая букет, сказала Карина. – Спасибо за цветы и за то, что вспомнили. Извините, если слишком была резка и
