Кэролин Зейн - Деловое соглашение
— Ну, певица может взять любое имя, чтобы обратить на себя внимание, и даже… дурочка, а как быть девочке с таким именем?
— А как насчет Долли?
— Слишком… Я не знаю.
— Как бы мы ни назвали ее, она будет красивой. Я знаю. Я ее уже видел, — хмыкнул Джонни.
— Я помню. Давай выбирать имя. — В который уже раз знакомый комок встал в горле Эммелин.
— Что ты скажешь о Розанне?
— Розанна? Очень красиво. А почему ты выбрал это имя?
— Потому что так назвал свою дочь Джонни Кэш, — загадочно улыбаясь, ответил он. Странная искра, похожая на надежду, сверкнула в его взгляде.
— Ах! — Эммелин не смогла сдержать слезы и потянулась за салфетками. Нервно высморкавшись, она оперлась о столик и дала волю слезам. Немного успокоившись, она увидела встревоженный взгляд Джонни.
— Тебе не нравится?
— Нет, что ты! Думаю, это самое лучшее имя, которое я только слышала.
Его радостная улыбка заставила ее расплакаться еще горше.
Поскольку повара также отправились вместе со всей семьей, Джонни съездил вечером в город и привез китайской еды. Когда он вернулся, нагруженный горячими пакетами, то обнаружил Эммелин сидящей у фонтана. Трудно было сказать, что источает больше воды: ее глаза или фонтан. Заплаканная, с красным носом и припухшими щеками, она прятала лицо в насквозь промокший платок. Если не считать новой прически, Эммелин выглядела почти такой же растерянной и огорченной, как в тот день, когда они впервые встретились. Сердце Джонни дрогнуло. Она самая прекрасная женщина в мире. Увидев его, она махнула рукой:
— Привет.
Джонни не думал, что может быть более счастлив, чем в то утро в кабинете врача. Но Эммелин обладала необыкновенной способностью затронуть самые потаенные струны его души, не прилагая особых усилий. Беспокойство омрачило его лицо. Видимо, она рыдает, потому что он предложил назвать ребенка Розанной.
Быстро подойдя к фонтану, он присел рядом с Эммелин.
— Что случилось? Выкладывай.
— Ничего, — прошептала она.
— Неправда. Я вижу. Говори.
То, что она с интересом посмотрела на пакеты, было хорошим знаком.
— Что ты принес?
— Говядину. Цыпленка в соусе чоу-мейн. Жареную свинину. Картошку фри. И немножко креветок.
— О-о, вкусно.
— Ладно, — произнес Джонни, копаясь в сумке и вытаскивая горячие картонки, — но тебе придется рассказать, что случилось.
Эммелин попыталась объясниться. Она глубоко вздохнула и приступила к рассказу:
— Все началось, когда я поняла… — Она махнула платком и покачала головой.
— Да? — приободрил ее Джонни.
— …что ребенок… — Она снова запнулась, внезапно икнула и прикрыла рукой рот.
— Ну? — При виде ее слез сердце Джонни разрывалось от жалости. Он чувствовал свою беспомощность.
— …что ребенок… реально существует. — Она горько всхлипнула, содрогаясь всем телом.
— О, милая! — Джонни нежно обнял ее. Осознание реальности будущей жизни выбило ее из колеи так же, как и его. — Я понимаю.
— Нет, ты не понимаешь.
Он молча пожал плечами. Спорить с Эммелин в таком состоянии не имело смысла.
— Я не смогу, — бормотала она, прижимаясь к нему. Она вспомнила про книгу, которую листала весь день. — Я не готова. Боже, как я сумею ухаживать за ней, если даже не смогу понять, отчего она плачет?
— Возьмешь ее на руки.
Эммелин бросила на него уничтожающий взгляд.
— А потом?
— Есть три или четыре причины, по которым малыши плачут.
Устроившись поудобнее, он вытянул ноги и уставился невидящим взглядом на воду, которая высоко взлетала в воздух.
— Но я не знаю, что это за причины, — жалобно вскрикнула она. — Вот если ты спросишь меня, как подавить развитие клеток рака, то я знаю.
— Не думаю, чтобы кто-то из моих невесток знал о детях больше, когда они заводили семью. Но все их дети замечательно себя чувствуют. — Джонни поднял палец. — Ну хорошо. Во-первых, надо сменить пеленки. Во-вторых, она может быть голодна. Тогда покорми и покачай ее. И наконец, она может просто устать. Посиди и покачай ее, и она уснет.
— Ты говоришь, как будто это очень просто. — Эммелин снова шмыгнула носом.
— Но это так. Все люди делают это. Миллионы. Миллиарды. Эммелин, ты будешь великолепной матерью. Замечательной, самой лучшей, самой заботливой.
— Откуда ты знаешь?
— Детка, если ты за что-то берешься, то делаешь это самым лучшим образом. Я тебя знаю и восхищаюсь тобой.
Это было так. Хотя вначале он находил Эммелин малопривлекательной, но совместная жизнь заставила его изменить мнение. Эммелин захватила его так, как никто. Она была доброй, любящей, целеустремленной. В ней воплотилось все, что он желал видеть в жене.
— Правда? — с сомнением спросила Эммелин детским голосом.
— Конечно.
— И ты будешь мне помогать, когда мы расстанемся?
Сердце Джонни дрогнуло. Он старательно гнал от себя мысли об этом. Стараясь скрыть свой ужас, он уверенно ответил:
— Разумеется.
— Ты позволишь мне звонить и спрашивать, если возникнут проблемы?
— Да.
— А если моей мамы не будет в городе и нам потребуется помощь, ты будешь нам помогать?
— Безусловно.
Эммелин вздохнула, ласково прижимаясь к его плечу.
— Джонни…
Его сердце чуть не разорвалось. Что еще? Он больше не вынесет этого разговора о разлуке с Эммелин и Розанной. Он не мог себе представить их, живущих где-то вдалеке от него.
— Ты можешь дать мне немного креветок?
Он облегченно рассмеялся.
— Значит, тебе получше?
— Намного лучше, — кивнула она.
Той же ночью, когда они устроились на своих обычных местах, Эммелин пыталась уснуть, но не могла. Теперь ей уже не удавалось спать на животе, и она все время вертелась. Наконец она улеглась на самом краю кровати и уставилась туда, где находился ее муж.
— Джонни, ты не спишь?
— Нет.
— Я тоже.
— Я слышу. Ты вертишься как веретено.
— Я все думаю об этой крохе у меня внутри. Разве это не восхитительно?
— Просто чудо.
— Знаешь, последнюю неделю она все время движется, когда я лежу. — В ее голосе прозвучала нотка удивления.
Джонни был явно заинтригован.
— Правда?
— Ага.
— На что это похоже?
— О, такие легкие удары. Сегодня она очень активна. Похоже, ее что-то заинтересовало. — Эммелин положила руку на живот. — Вот тут. Ударила, а теперь отдыхает. — Она всмотрелась в темноту, где слегка вырисовывался его профиль. — Хочешь потрогать?
— Я? — Джонни тут же отшвырнул одеяло, быстро скользнул в постель к жене и прижался рукой к маленькой выпуклости по имени Розанна. — Привет, крошка, — шепнул он.
